Созвучия и параллели Геннадий Русаков Странаутешение Я люблю Италию давней и безнадежной любовью. <...> Я люблю итальянцев за то, что они не агрессивны. <...> Иногда мне кажется, что они устали от своей истории: от величия Рима, его когорт, бесконечных войн, консулов, раздвигавших пределы империи, крови, пожарищ, труд но произносимых названий покоренных племен. <...> Их железные предки с лихвой выбрали квоту насилия, и потомки както очень быстро и решительно от имперских замыслов перешли к междоусобным разборкам районного масштаба, к внутрисемейной резне или тихим умерщвлениям с помощью дружеских возлияний, отдающих мышьяком. <...> В Ренессанс Италия была еще не страной, а территорией, притом, на взгляд ее соседей, явно бесхозной. <...> И все они успели заявить на нее права: французы, австрий цы, немецкие ландкснехты и щвейцарские наемники. <...> Из Испании в ту пору тянуло тошнотворным запахом сжигаемой человеческой плоти. <...> А итальянцы жили среди этого бардака и срама с неукротимым оптимизмом, строили храмы, писали картины, являли миру одного гения за другим, дивились плотским утехам своих пап, ухитрявшихся, несмотря на безбрачие, наплодить вели кое множество пятнадцатилетних кардиналов и девиц, избавлявшихся от неверных мужей проверенным женским способом: несколько капель из флакона — и ты вдова. <...> Мне хорошо знать, что есть на свете странаутешение с городом, плавающим на воде, с раскормленными голубями на СанМарко, с морским запахом ветра, от которого хочется плакать, потому что в нем — молодость, камни Аппиевой дороги, захламленный мусором Неаполь, башни СанДжиминьяно, жизнь моя, возвращение к себе. <...> Герой его, наемник, старый конквистадор, рассказывает о своем невероятном мексиканском Русаков Геннадий Александрович — поэт и переводчик. <...> Не по дому, нет, этой тоски я отродясь не знал: стала вспоминаться Италия, городки на холмах, виноградники, промозглые осенние дни с расхлюстанными дорогами, по которым лошади <...>