Критика Ольга Лебёдушкина Покаяние и прощение Литература как работа памяти и забвения. <...> Еще коечто впечатляющее можно прочитать в недавнем исследовании домаш них фотоархивов советского времени: «Какимито воспоминаниями наши собесед ники предпочитают не делиться с близкими, считая их банальными, другими — по Ольга Лебёдушкина. <...> В этих частных наблюдениях очевидно общее: сегодня на наших глазах проис ходят серьезные изменения коллективной памяти — из нее всеми правдами и не правдами удаляется травмирующее или незнакомое. <...> Большинству остается только наблюдать за «войнами памяти», которые идут вокруг этих двух «болевых точек» истории. <...> Литература как вымысел однозначно проигрывает невымышленным свидетельствам — дневникам, мемуа рам, документальным очеркам. <...> Другое заметное событие — «Двужильная Россия» Даниила Фибиха (М. <...> В этом, вероятно, присутствует и определенный авторский (или издательский?) праг матизм — читателя, раздружившегося с художественной словесностью ради non fiction, пытаются привлечь привычными знаками невымысла — фотографиями, ссыл ками на реальные документы, мемуары, исторические факты, именами историчес ких личностей. <...> При этом из авторского предисловия выясняется, что «личность Б.В.АстромоваКириченко Ватсона поныне вызывает споры» и «разумеется, Остромов не тождествен Астромо ву», а другой главный герой романа — Даниил Галицкий «некоторыми чертами близок тезкам Даниилу Андрееву и Даниилу Ювачеву, называвшему себя Хармсом, но более всего — Даниилу Жуковскому, сыну Аделаиды Герцык, расстрелянному в 1938 году». <...> 1920е годы — почти столетней давности история, все давно уже быльем поросло, и, по большому счету, кому, кроме литературоведов с их занудством, дело до того, так ли уж совпадает, скажем, идиотический Игорек из «Остромова» с личностью Юрия Юр куна, а эпизодический Стечин — с Валентином Стеничем, и оба были расстреляны так же, как и Даниил <...>