Это последняя точка, итог, ибо Евге ний Викторович из рассказа «Крокозяб Книжный развал ры» еще во чтото верил, когда, указывая маленькому сыну на первомайскую три буну мавзолея, говорил, что на ней стоят люди, извратившие ленинские нормы. <...> Одесский Борхес с шашкой Бабеля Выпущенный в питерском издатель стве «Алетейя» в фирменной серии «Рус ское зарубежье» трехтомник историчес ких миниатюр современного одесского писателя Александра Айзенберга позво ляет подводить предварительные итоги его своеобразного творчества. <...> С одной, «исторической», стороны, какието па раллели уже проводятся с «лженерони ческой» прозой Леона Фейхтвангера («Лженерон») и Торнтона Уайлдера («Мар товские иды»), с другой, текущей, власт новертикальной — с вечной «Осенью патри арха» Маркеса. <...> Никто не слы шит, что говорит он, но смеется он и по казывает рукой на грязь… на кирпичи… на запачканное лицо… Прыгает он… пе репрыгивает легко через стену… через три ряда кирпичей… И видят это люди, смотрят они… Падает меч со звоном из за его пояса… Поднимает его тот, что строил, что в грязи… Берет он брата ле Книжный развал вой рукой за горло и вгоняет лезвие меча ему под ребро. <...> Л.) наблюдал изза стены, через потайной глазок, сделан ный в изображении обнаженной египетс кой танцовщицы, за своим гонцом. <...> «На руках бывше го августа расплылись пятна веснушек… По коричневым, сухим мозолям ладоней перекатывалась круглая с хвостиком лу ковица… Он сам ее вырастил… Ему было приятно ощущение золотого шелка лука…» 247 Быстро проносится перед глазами вся жизнь, и Максимилиан с досадой бьет ку лаком прямо по потайному глазку, так, что трибун с грохотом вскакивает, хвата ется за меч, и в проломе стены видит… своего императора. <...> При мерно то же делает Айзенберг в сфере словесного творчества. <...> Таким образом Айзенберг пытается восстановить нарушения нашей социаль ной памяти — путем приближения исто <...>