232 Ольга Гертман В зоне Божьего слуха С очень давних пор, еще с ранних эссе Михаила Эпштейна (составивших, например, его вышедшую в девяностых книгу «Бог деталей»1 ), мне упорно думалось, что он, известный главным образом как философ, эссеист, культуролог и генератор культуротворческих идей, — по существу, по интеллектуальному темпераменту, по внутренней структуре мысли — религиозный мыслитель; все же остальное, в изобилии им написанное и сказанное — скорее иновыговаривание этой глубинной интенции, своего рода умалчивание о ней в словах, обозначение ее иными средствами. <...> Книга, посвященная судьбам религиозной мысли и религиозного чувства в посттрадиционном мире, после эпохи официального атеизма в нашем отечестве и параллельной ей эпохи религиозной усталости на Западе, писалась и обдумывалась много лет. <...> В ней читатель встретит и — включенный в общую ткань рассуждения — текст совсем ранний: «Манифест бедной религии», написанный в 1982-м, у самых, еще подземных, корней той культурной и религиозной ситуации, в которой мы находимся сегодня. <...> За тридцать с лишним минувших с тех пор лет она успела обрести внятные черты и обрасти множеством подробностей, которые из 1982-го Михаил Эпштейн. <...> Однако вернуться теперь к ее корням тем полезнее, что тогдашняя особенная чуткость думающих людей к трансцендентному, особенная в нем потребность — которой мы несомненно обязаны длительному общекультурному религиозному голоду — сегодня (в эпоху стремительного превращения религии в государственную идеологию) стала, пожалуй, уже забываться. <...> В этом «Манифесте», положившем основу размышлениям, которые и составили в своем полном развитии книгу (надо заметить, все сказанное в нем автор затем развивал довольно последовательно: это именно основа), описывается вера, возможная в культурном пространстве с максимально вычищенными, как казалось тогда, религиозными традициями, в ситуации, иной раз, элементарной религиозной <...>