Евгений БЕЛОДУБРОВСКИЙ ВЛАДИМИР НАБОКОВ, ДЖОЙС, ПРУСТ И МАШЕНЬКА Дорогая Машенька, ты только представь, Джеймс Джойс встретил - ся с Прустом всего один раз, и то случайно. <...> Они ехали в одном желтом или в черном такси, как попали в него (чья-то проделка) и откуда куда направляли свои стопы, никто не знает. <...> То ли в Берлин, то ли в Париж, а то ровным счетом — наоборот… Всю дорогу молчали, как будто и незнакомы вовсе (скорее, да чем нет; так, Машенька в мои детские годы на мой вопрос: есть ли на свете Бог, отвечала моя Мама, твоя Бабушка). <...> Оба — на заднем сиденье, Джойс — справа, по ходу движения. <...> Бок о бок, плечо в плечо (такси вам не лимузин с винным погребом и душем). <...> Но вот вдруг зачем-то (в тесноте, да не в обиде) Джеймс Джойс открыл свое окно, Пруст машинально — свое (или — наоборот, кто первый — неважно пока), получился ни к селу ни к городу довольно противный сквозняк, тем более что шофер гнал свою «кобылу», и ветер вперемешку с листвой, тротуарной пылью, шумами шин, говорком улиц и прочими признаками жизни стремительно ворвался к ним в кабину и принялся там Евгений Борисович Белодубровский родился в 1941 году в Ленинграде. <...> Владимир Набоков, Джойс, Пруст и Машенька / 165 гулять, нарушив сложившееся в кабине status quo. <...> Машина дала резко вправо (или влево), ветер хлынул прямо в лицо Джойсу, и он уже был готов чихнуть прямо в рыжий с красным затылок шофера, но быстро справился, лето было в разгаре, на тротуарах и мостовых после дождя смолью блестел, словно выглаженный гигантским утюгом, асфальт, разлапая сирень (в Па - риже или в Берлине) в мигающих рассеянным светом и тенью в прогалинах играла откуда ни возьмись солнечными зайчиками: то ли в окнах крепких, пле - чистых, серого угрюмого камня фасадов доходных домов, стоящих в струнку вдоль вековых лип на Фридрихтрассе, то ли в серебристо-сиреневых фужерах на тонких ножках с аперитивом и горячими каштанами на подносах гарсонов, искусно фланирующих с этой поклажей на вытянутых <...>