Алексей Карпович Дживелегов
НИККОЛО МАКИАВЕЛЛИ
Текст издания: Никколо Макиавелли "Сочинения", том I, Academia. M.--Л., 1934.
Электронная версия:М. Н. Бычков
...Doloroso Machiavelli
Maturava ii pio desir...
G. Carducci
...Чистую вынашивал мечту
Макиавелли скорбный...
Дж. Кардуччи
I
Едва ли случайно, что мы не знаем буквально ничего о молодости Макиавелли. В 1498 году
двадцатидевятилетним зрелым человеком поступил он на службу республики. До этого он ничего не
писал. До этого он нигде не выступал. И до такой степени сразу в своих служебных донесениях и в
неслужебных писаниях он обретает манеру обстоятельного чиновника и язык опытного литератора, что
начинает казаться, будто ничем другим в жизни он так и не был. А молодым вообще не был никогда.
Представить себе Макиавелли юным, с гибким телом, со свежими красками на лице, с искрящимися
глазами, с беззаботным смехом, всегда готовым на любую сумасбродную проделку, необыкновенно
трудно. Его единственный, по-видимому, не фантастический портрет [319] показывает его совсем другим.
Бюст костлявого, чуть сгорбленного человека. Лицо худое. Плохо выбритые впалые щеки.
Утомленные глаза сидят глубоко, смотрят рассеянно и беспокойно, но в них много затаенной думы, и они
способны загораться порывами решимости и энергии. Много думы и под высоким морщинистым лбом,
лысеющим спереди зализами. Рот большой, окружен бесчисленными складками, в которых прячутся
большие и малые душевные боли, тоска, разочарование. Губы чувственные; если на них заиграет улыбка,
она будет насмешливая, недоверчивая, злая, циничная, едва ли часто добродушная. Нос -- длинный,
крючковатый, с тонким висящим концом. Голова мыслителя и человека дела, невеселого эпикурейца,
Мефистофеля в миноре. На гравюре нет красок, и так становится жалко, что лицо одного из величайших
людей Италии и Европы не увековечила кисть большого мастера: сколько их было кругом него во все
моменты его жизни!
Каков был Макиавелли в пожилые годы, таков должен был быть и в молодости. Знакомясь с его
жизнью и с его произведениями, особенно с самыми интимными, с его замечательными письмами, нельзя
отделаться от одного впечатления. На протяжении тридцати лет, что мы его знаем, всегда, при всех
обстоятельствах -- в делах, в творчестве, в развлечениях, в моменты серьезные и радостные -- сидело в
нем что-то больное, не растворяющийся ни при каких условиях осадок горечи. Откуда он?
Момент поступления на службу делит жизнь Макиавелли на две почти равные половины. Вторая
известна нам хорошо. Первую мы не знаем совсем, а знаем только то, что служило ей фоном. Бурные
были времена и в то же время самые блестящие в истории его родного города. В 1478 году девятилетним
мальчуганом Никколо видел, как обезумевший народ гонялся по улицам за членами семьи Пацци и их
сторонниками, как висели в окнах Дворца Синьории архиепископ Сальвиати в лиловой рясе, Франческо
Пацци совсем голый, с окровавленной ногою и трое Якопо: два Сальвиати, родственники архиепископа, и
один Браччолини, сын Поджо. Четвертый Якопо, Пацци, повешенный тоже спустя два дня и
похороненный в Сайта Кроче, был удален из церкви и закопан где-то под стенами. Его вырыли из второй
могилы, и мальчишки, захлестнув труп за шею веревкою, волокли его по городу, подтащили к
Стр.1