А. В. Дружинин
Рассказ Алексея Дмитрича
Повесть
А. В. Дружинин. Повести. Дневник.
Серия "Литературные памятники"
Издание подготовили Б. Ф. Егоров, В. А.Жданов
М., "Наука", 1986
OCR Бычков М. Н.
ВЕЧЕР ПЕРВЫЙ
Истинно вредные, даже богопротивные мысли лезут человеку в голову, если человек этот,
промотавшись дочиста, сидит один в тесной своей комнате, вечером, в ту пору, когда весь Петербург
пляшет или слушает оперу. С задором и враждою смотрит бедный затворник и на общество и на все его
законы да строит утопию за утопиею, то грязную, то тихую, по наклонности собственного своего
характера. Строить утопии вещь чрезвычайно полезная: мало-помалу грустные мысли начинают
улегаться, серая комнатка оживляется, грациозные образы начинают порхать перед мечтателем поневоле,
затрогивают его, кокетничают с ним, советуют ему встречать огорчения насмешкою, переносить нужду с
беззаботностью влюбленного мальчика.
За неимением лучшего можно еще иногда сидеть одному в своей комнате, но плохо человеку,
которого судьба, позабыв наделить любовью к семейственности, поминутно сталкивает с особами, может
быть и дорогими, но слабыми, несогласными и несносными. Не удастся бедному мечтателю и одному
посидеть, не дадут ему строить утопий! откуда явится докучливое участие, откуда набредет куча
патриархальных физиономий с вечно кислыми улыбками, с несносною, молчаливою моралью!
Тут-то наступает разгул грустным мечтам о гордом одиночестве, о бесполезности и
бестолковости многих семейных отношений! Да, плохо иногда бывает промотавшемуся человеку.
Таким образом думал я, надевая шубу и отправляясь к приятелю моему Алексею Дмитричу,
который обладал великим достоинством в приятеле, а именно почти всегда сидел дома. Почему он всегда
сидел дома, это я сейчас объясню.
Алексей Дмитрич был человек военный -- правда, военный только по мундиру. Образ жизни его
был несколько странен и слишком регулярен для военного человека. Он вставал обыкновенно в восемь
часов утра, пил чай с неимоверною медленностью, отправлялся учить свою роту, учил ее с большою
заботливостию и старанием и продолжал это занятие до тех пор, пока желудок его не начинал требовать
пищи. Почувствовав аппетит, приятель мой тотчас же кончал свое дело, не стесняясь никакими
обстоятельствами, и с быстротою урагана устремлялся домой, где обед был готов во всякую пору
начиная с одиннадцати часов. Никто в мире не мог бы остановить Алексея Дмитрича, когда он шел
обедать,-- догнать его можно было только на лошади.
После длинного обеда Алексей Дмитрич приказывал закрыть ставни, ложился спать и спал
изумительно долго, потом шел гулять по улице. Если погода была ясная и дорога сухая, лицо его было
спокойно; в противном случае гулянье действовало вредно на его нервы. Он угрюмо глядел на
проходящих и пел себе под нос басовые итальянские арии, которые, как всем известно, отличаются
свирепостью и тона, и содержания.
Потом он пил чай дома, и тут решалась участь остальной части дня. Если приходили к нему в это
время приятели, он оставлял их у себя до поздней ночи, пел, спорил о театре, рассказывал скандалезные
анекдоты, и веселость его скоро оживляла всю компанию. Но Алексей Дмитрич принадлежал к тому
небольшому разряду людей, которые по произволу могут быть веселыми и скучными; а такие люди, если
глубже в них всматриваться, веселостью своею часто наводят на грустные размышления.
Собеседники Алексея Дмитрича не принадлежали к числу той молодежи, которая десятками
торчит в цирках и прочих публичных собраниях, в опере громко назначает друг другу свидания у какойнибудь
апокрифической графини да удивляет смиренных людей крутоватостью своей груди и
воинственностию осанки. У приятеля моего сходились по вечерам все люди худенькие, желчные и
бледные, ленивые и капризные, иногда восторженные до ребячества, иногда насмешливые и полные
Стр.1