Федор Михайлович Достоевский. Записки из мертвого дома
---------------------------------------------------------------------------Origin:
"Публичная Электронная библиотека" Евгения Пескина
Версия 1.0 от 06 мая 1998 г. Сверка произведена по "Собранию сочинений в
десяти томах" (Москва, Художественная литература, 1957). (c) Права на этот
электронный
Пескину),
сохранения
свободное
источник.
1998
текст принадлежат
целостности
использование для
год. Разрешено свободное
текста (включая
некоммерческих
при условии
Публичная Электронная Библиотека - товарный знак и
при условии ссылки на
знак
обслуживания, принадлежащие Евгению Пескину. E-mail:eugene@eugene.msk.su
---------------------------------------------------------------------------*
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
*
ВВЕДЕНИЕ
В отдаленных краях Сибири, среди степей, гор или
попадаются изредка маленькие
города, с
одной, много
непроходимых
с двумя
Сибири, несмотря
выдаваемым
не
лесов,
жителей, деревянные, невзрачные, с двумя церквами - одной в городе, другой
на кладбище, - города, похожие более на хорошее подмосковное
город. Они обыкновенно весьма достаточно снабжены исправниками, заседателями
и всем остальным субалтерным чином. Вообще в
служить
село, чем
на
чрезвычайно тепло. Люди живут
жалованья, двойными
прогонами и
старые, крепкие, веками освященные. Чиновники, по
будущем. Из них умеющие разрешать загадку
жизни
не
роль сибирского дворянства, - или туземцы, закоренелые сибиряки, или наезжие
из России, большею частью из столиц, прельщенные
окладом
играющие
в зачет
соблазнительными надеждами в
почти всегда остаются в
Сибири и с наслаждением в ней укореняются. Впоследствии они приносят богатые
и сладкие плоды. Но другие, народ
легкомысленный и
возвращаются
загадку жизни, скоро наскучают Сибирью и с тоской себя спрашивают: зачем они
в нее заехали? С нетерпением отбывают они свой законный термин
года, и по истечении его тотчас же хлопочут о своем переводе и
восвояси, браня Сибирь и подсмеиваясь над нею. Они неправы: не только с
служебной, но даже со многих точек зрения
в Сибири
умеющий разрешать
службы, три
можно блаженствовать.
Климат превосходный; есть много замечательно богатых и хлебосольных купцов;
много чрезвычайно достаточных инородцев. Барышни цветут розами и нравственны
до последней крайности. Дичь летает по улицам и сама натыкается на охотника.
Шампанского выпивается неестественно много. Икра удивительная. Урожай бывает
в иных местах сам-пятнадцать... Вообще земля
благословенная. Надо
уметь ею пользоваться. В Сибири умеют ею пользоваться.
В одном из таких веселых и довольных собою городков, с самым
населением, воспоминание о котором останется неизгладимым
и, по
истечении
десятилетнего термина каторги, смиренно и неслышно доживавшего
городке К. поселенцем. Он, собственно, приписан
был к
только
милейшим
в моем сердце,
встретил я Александра Петровича Горянчикова, поселенца, родившегося в России
дворянином и помещиком, потом сделавшегося ссыльно-каторжным второго разряда
за убийство жены своей
определенного ему законом
свой
век в
волости, но жил в городе, имея возможность добывать в нем хоть
одной подгородной
какое-нибудь
пропитание обучением детей. В сибирских городах часто встречаются учителя из
ссыльных поселенцев; ими не брезгают. Учат
французскому языку, столь необходимому на поприще жизни и о котором без них
в отдаленных краях Сибири не имели бы и понятия. В
раз я
заинтересовала. Это был чрезвычайно бледный и худой человек, еще нестарый,
лет тридцати пяти, маленький и тщедушный. Одет был
урок. Наружность его
всегда
весьма
ваше, как будто в него вдумываясь, как будто вы вопросом
чисто,
по-европейски. Если вы с ним заговаривали, то он смотрел на вас чрезвычайно
пристально и внимательно, с
строгой вежливостью выслушивая каждое слово
вашим задали ему
задачу или хотите выпытать у него какую-нибудь тайну, и, наконец, отвечал
ясно и коротко, но до того взвешивая каждое слово своего ответа, что вам
вдруг становилось отчего-то неловко и вы, наконец, сами радовались окончанию
разговора. Я тогда же расспросил о нем Ивана Иваныча и узнал, что Горянчиков
живет безукоризненно и нравственно и что иначе Иван Иваныч не пригласил
его для дочерей своих; но
бы
чрезвычайно учен, много читает, но говорит весьма мало и что
довольно трудно разговориться. Иные утверждали, что он
что он страшный нелюдим, ото всех прячется,
вообще
с ним
положительно
Александра Петровича в доме одного старинного, заслуженного и хлебосольного
чиновника, Ивана Иваныча Гвоздикова, у которого было
же они преимущественно
первый
пять
лет, подававших прекрасные надежды. Александр Петрович давал им уроки четыре
раза в неделю, по тридцати копеек серебром за
встретил
дочерей, разных
меня
тысячами
на
холод,
простые, нелиберальные; порядки
справедливости
Публичной электронной библиотеке (Евгению
распространение
данную информацию). Разрешено
целей
Стр.1