Чай
Произносили речи: и родитель Пехтерев, член горсовета (- Я скажу вам кратенько, - предупредил
он), и заведующая, - поглядывая кверху, как колоратурное сопрано, исполняющее номер после
кинодрамы, - и руководительницы, называемые тётями, и красноармеец Миша от содружественной
части, - покраснев, - и Коля-пионер, - бася, - и Гаврик с детплощадки. Уговаривали выступить
Агафьюшку, колхозницу. Она не соглашалась.
- Детки, - встала тогда докторша и кашлянула. - Мы передаем вас в школу. Но не надо
беспокоиться. Там тоже будет врач, и он вам будет подавать медпомощь.
Поднялась кухарка Дарьюшка, поправила на голове платок и помолчала. - Детки, - жалостно
сказала она, - вы довольны мной? - Довольны, - отвечали они. - Я вас обижала? - продолжала она
спрашивать. - Ругала вас? Бесчестила вас? - Нет, - разжалобясь, пищали они хором, - нет! - Всe были
тронуты.
Торжественная часть закончилась. Президиум сошел с подмостков. - Миша, - закричали дети,
обступив красноармейца, и повисли на нем. Коля-пионер нахмурился и, отойдя в сторонку, ревновал.
Родители толпились возле стен, рассматривая развешенные на них детские работы и "строительные
матерьялы" в ящике в углу. - Тётя, - подзывали они иногда и спрашивали разъяснений.
- Детки, - появляясь в растворившихся дверях столовой, позвала заведующая. За нею самовар и
кружки на столе видны были. - А для родителей, - блаженно улыбнулась она, - будет позже, когда
отведут детей.
Всe посмотрели друг на друга. Для родителей! Вот это был сюрприз. - А я, пожалуй, не смогу
прийти второй раз, - заявила мама Гаврика. - Так как же быть? - спросила у нее заведующая в раздумье,
просияла и, обняв ее за талью, посадила ее пить с детьми.
Счастливые, напившись, они спели. - Мы вернемся, - говорили, уходя, родители. - Прощайте,
дети, - восклицали тёти.
Пионеру Коле и красноармейцу Мише дали по конфете и, пока идет уборка, попросили
подождать в саду.
Закат был красный, и антенны над домами напоминали "колья для насаживания черепов" из
книжки с путешествиями. Белый исправдом казался синим. Арестанты, привалясь к решеткам, длинно
пели: - А!
Красноармеец Миша поднял яблоко и подал Коле. - Как, брат? - взяв его за плечи, спросил он, и
Коля полюбил его. Они разговорились. Незаметно летело время. Из открытых окон радиодоклады
раздавались. Расходясь со стадиона, распаленные футбольщики, невидимые за забором, переругивались.
Чай был параден. Чинно пили. - Пироги, - сияя, поясняли тёти, - испекли мы сами, а жамочки нам
отпустили в цеэрка. - Приятно было. Шайкина и Порохонникова перечислили предметы, выдаваемые из
закрытого распределителя. Все оживились. Стало шумно. Дарьюшка, облокотясь, расспрашивала Мишу,
что бывает у красноармейцев на обед. Агафьюшка развеселилась и рассказывала, как выходит на работу,
а сама боится, чтобы не спалили двор.
Родитель Давидюк принес с собой гармонию. Поблескивая бляхами, она лежала. Перешли в
большую комнату, и Давидюк уселся и закинул ногу на ногу. Вальс начался. Поправив галстук, Коля
побежал к красноармейцу Мише, чтобы пригласить его. А Миша, обхватив техничку Настеньку, уже
вертелся и нашептывал ей что-то. Дарьюшка смеялась и кивала на них. Тёти, уронив головки набок,
скромно танцевали, взяв друг друга за руки.
- Поищем яблочка, - шепнула Порохонниковой Шайкина. Танцуя, они выскользнули. На крыльце
был Коля. Не оглядываясь, он стоял лицом в потемки. Докторша сидела, съёжась. Подтолкнув друг
друга, Порохонникова с Шайкиной остановились. Сорвалась звезда и покатилась, словно сбросилась на
парашюте. Было тихо впереди, оттопывали сзади.
Пехтерев, член горсовета, появился на крыльце. Он почесал затылок. - Целое собрание, - сказал
он. - А для воздуху, - хихикнув, пояснила Шайкина. Поговорили о водоразборных будках: горсовет
постановил сломать их и поставить автоматы с дыркой для грошей. Пенсне блеснуло. Докторша
заволновалась на скамье. - В Америке, - засуетилась она, - всюду автоматы: опускаете монету, и
выскакивает шоколад. - Скажите, - отвечали ей.
Никто не расходился. Все хотели переждать друг друга. Докторша тянула канитель, рассказывая
об Америке. Там, говоря по телефону, можно видеть собеседника. Там тротуары двигаются, там ступени
лестниц подымаются с идущими по ним. Она рассказывала и рассказывала, под гармонику и топот, и не
знала, как ей замолчать, хотя и чувствовала, что никто не верит ей.
Стр.1