Я говорю о Михаиле Алексеевиче Кузмине, авторе слишком известных
«Александрийских песен»2, изысканном стихотворце и очень своеобразном композиторе. <...> Менжинского4, который теперь так же, как и Кузмин, ничего не
печатает. <...> Известность, несколько двусмысленную, М.А.
Кузмин приобрел в те дни, когда журнал «Весы» напечатан его повесть «Крылья»5, отчасти
биографическую. <...> Но так как я никогда ни в какой мере не разделял вкусов поэта, то естественно, что у
нас не могло быть особой нежности. <...> Я думаю, что милейший М.А. Кузмин, откровенность
коего всем известна, не посетует на меня, если я рассказу один наш забавный диалог. <...> Однажды Михаил Алексеевич на вечере «Современной музыки»6 полушутя спросил меня, не
враждебно ли я к нему отношусь. <...> Я постарался его уверять, что очень ценю его как поэта и
как очаровательного собеседника, но, будучи поклонником прекрасного пола, не могу
чувствовать особой нежности к тем, кто не умеет восхищаться прелестями гётевской
Маргариты или пушкинской Татьяны. <...> Два портрета Кузмина7, написанные Сомовым, удачнее,
чем портреты Блока и Вяч. <...> Правда, Сергей Городецкий был тогда студент-филолог, искал дружбы с
Блоком, читал декадентов и учился у них писать стихи, но все же его первая книжка «Ярь»16
была не просто стилизацией скифских мотивов. <...> Первые стихи, которые он принес мне в «Вопросы
жизни», я не решился напечатать. <...> Меня, между прочим, оттолкнула от его тетради одна
смешная мелочь. <...> Ко мне пришел однажды Городецкий, жалуясь, что у него нет
сюжета для рассказа, а ему нужно дать непременно что-нибудь в журнал. <...> Не могу исключить из моего «Помянника» Алексея Михайловича Ремизова, стяжавшего себе
славу хорошею повестью «Крестовые сестры»19. <...> Я свои первые рассказы печатал в московской газете «Курьер», и Ремизов,
кажется, также впервые там напечатался20. <...> Чулков и Ремизов как ссыльные составляли особую литературную пару. <...> А.М. Ремизов, в противоположность натуральному и непосредственному С.М. Городецкому <...>
Современники.pdf
Георгий Чулков
ГОДЫ СТРАНСТВИЙ
Современники
Оригинал находится здесь: Серебряного века силуэт...
Я хочу в этой главе дать кратчайшие заметки о некоторых людях и встречах, о коих я не
успел сказать своевременно. Начну с ныне благополучно здравствующего и вовсе не
ленивого поэта, до сих пор пишущего стихи и прозу, но почему-то не публикующего свои
творения1. Я говорю о Михаиле Алексеевиче Кузмине, авторе слишком известных
«Александрийских песен»2, изысканном стихотворце и очень своеобразном композиторе. Он
начал свою литературную деятельность в «Зеленом сборнике»3, где была напечатана, между
прочим, повесть В.Р.Менжинского4, который теперь так же, как и Кузмин, ничего не
печатает. Пишет ли он теперь, я не знаю. Известность, несколько двусмысленную,М.А.
Кузмин приобрел в те дни, когда журнал «Весы» напечатан его повесть «Крылья»5, отчасти
биографическую. Я не принадлежал к тем лицемерным или искренним prudes*, кои
негодовали на односторонние пристрастия автора.Может быть, эта моя терпимость
объяснялась знанием античного быта со всеми его слабостями. Я не мог не восхищаться
дарованием этого поэта, несмотря на странность излюбленных им сюжетов. Сhacun a son
goût**. Но так как я никогда ни в какой мере не разделял вкусов поэта, то естественно, что у
нас не могло быть особой нежности. Я думаю, что милейший М.А. Кузмин, откровенность
коего всем известна, не посетует на меня, если я рассказу один наш забавный диалог.
Однажды Михаил Алексеевич на вечере «Современной музыки»6 полушутя спросил меня, не
враждебно ли я к нему отношусь. Я постарался его уверять, что очень ценю его как поэта и
как очаровательного собеседника, но, будучи поклонником прекрасного пола, не могу
чувствовать особой нежности к тем, кто не умеет восхищаться прелестями гётевской
Маргариты или пушкинской Татьяны.
—Как!—вскричал Михаил Алексеевич.—Вы думаете, что я не ценю женского общества?
Напротив! Я только тогда и чувствую себя хорошо, когда я окружен девушками.
Тогда наступила и мне очередь воскликнуть:
—О! В таком случае я готов примириться со странностями ваших сюжетов. Но как же вы
сами объясните противоречия вашей психологии?
—Очень просто. Я не любопытен.
—Что?—изумился я.
—Я не любопытен,—улыбнулся Кузмин, глядя на меня своими неестественно большими
глазами.—Мужчин влечет к женщинам любопытство. А я предпочитаю то, что мне уже
известно очень хорошо. Я боюсь разочарований.
Конечно, со стороны М.А. Кузмина это было не более, как милая шутка, но эта улыбчивая
Стр.1