Георгий Чулков
ГОДЫ СТРАНСТВИЙ
Федор Сологуб
Оригинал находится здесь: Серебряного века силуэт... <...> Сологуб, услышав мою фамилию и пожимая мне руку, сказал, лукаво щуря глаза:
— А по-моему, они темнеют... <...> У Сологуба тогда была борода, которую он впоследствии сбрил. <...> Сологуб тогда еще не был женат, и в доме хозяйничала его сестра, Ольга Кузьминишна4. <...> Ужины они устраивали вкусные, угощая
домашними соленьями и всякими яствами, и казалось, что ты сидишь не в Петербурге, а гденибудь в далекой провинции, где люди хлебосольны и мастера готовить всякие настойки и
закуски. <...> Сологуб был важен, беседу вел внятно и мерно, чуть-чуть улыбаясь. <...> Но мне почему-то он сразу внушил к
себе доверие, и я разглядел за холодною маскою то иронического, то мнительного человека
его настоящее лицо — лицо печального и доброго поэта. <...> Однажды мне пришлось даже получить от него довольно неприятное письмо, написанное им
под впечатленьем только что напечатанной тогда повести Кузмина7 «Картонный домик». <...> А в повести Кузмина —
надо признаться — не очень скромно описан был интимный вечер в театре В.Ф.
Комиссаржевской, где Сологуб читал свою пьесу8. <...> И сам поэт изображен был Кузминым
насмешливо, как некий «седой человек, медлительным старческим голосом, как архимандрит
в великий четверг»9, возглашавший реплики своей пьесы10. <...> Федор Кузьмич жил в
это время в Финляндии, в Райволе. <...> Письмо датировано 25 июня 1907 г. А текст письма такой:
«Дорогой Георгий Иванович, благодарю за Белые Ночи. <...> Шлю Вам и Надежде Григорьевне от нее последний ее привет и пожелания: живите
долго и будьте счастливы. <...> — Ваше и Надежды Григорьевны сочувствие
очень меня тронуло. <...> Беда в
том, что мелкий бес13 стережет черные дни и приходит пакостить. <...> Вот еще одно его письмо ко мне, помеченное 30 июля 1907 года:
«Дорогой Георгий Иванович! <...> II
На мою долю выпала немалая честь напечатать роман Сологуба «Мелкий бес». <...> Еще будучи
сотрудником «Нового <...>
Федор_Сологуб.pdf
Георгий Чулков
ГОДЫ СТРАНСТВИЙ
Федор Сологуб
Оригинал находится здесь: Серебряного века силуэт...
I
Я встретился с Федором Кузьмичом Тетерниковым в первый раз весною 1904 года в
Петербурге на журфиксе у Мережковских. Федору Кузьмичу тогда было лет сорок, а мне еще
не было и двадцати пяти. Он был уже зрелый, давно уже определившийся поэт, хотя публика
знала его лишь по глупым рецензиям журналистов и не менее глупым пародиям Буренина1. А
я был начинающий писатель, автор книжки «Кремнистый путь» и только что появившейся
тогда в «Весах» статьи «Светлеют дали»2.
Сологуб, услышав мою фамилию и пожимая мне руку, сказал, лукаво щуря глаза:
—А по-моему, они темнеют...
Я конечно догадался, что поэт, намекая на заглавие моей статьи, иронизирует добродушно по
поводу этой несколько восторженной литературной декларации. По неопытности я
недоумевал, как мне надо отнестись к иронии моего почтенного собеседника. Но Сологуб сам
помог мне выйти из затруднительного положения, переведя разговор на мои стихи.
У Сологуба тогда была борода, которую он впоследствии сбрил. Портрет Кустодиева3 очень
удачен в отношении сходства. Сологубу можно было тогда дать лет пятьдесят и более.
Впрочем, он был один из тех, чей возраст определялся не десятилетиями, а по крайней мере
тысячелетиями—такая давняя человеческая мудрость светилась в его иронических глазах.
В одно из ближайших воскресений я получил от Сологуба приглашение его посетить. Он жил
на Восьмой линии Васильевского острова, в доме Андреевского городского училища, где он
служил в качестве инспектора.
Сологуб тогда еще не был женат, и в доме хозяйничала его сестра, Ольга Кузьминишна4. Это
была приветливая, но несколько застенчивая и очень скромная пожилая девушка. Лицом она
была похожа на брата. Ходила она по комнатам бесшумно, как ходят монахини. И во всем
облике ее было что-то монашеское. И в доме была чистота и порядок, как в монастырских
кельях.
Брат и сестра были чрезвычайно гостеприимны. Ужины они устраивали вкусные, угощая
домашними соленьями и всякими яствами, и казалось, что ты сидишь не в Петербурге, а гденибудь
в далекой провинции, где люди хлебосольны и мастера готовить всякие настойки и
закуски.
В салоне Мережковских шли горячие дебаты на религиозно-философские темы;
Стр.1