Валентина СИНКЕВИЧ Творческое одиночество Марины Цветаевой "Я любящая, отнюдь не любимая", — говорила о себе Цветаева. <...> Действительно, путь ее не только земной, но и творческий, был, как нам известно, трагичным, — поистине волошинским "темным жребием". <...> Можно лишь заметить, что в то время как Мандельштам справедливо и точно обвинял свой век, сравнивая его с волкодавом, Цветаева говорила, что родилась она вне времени и поэтому нет у нее места в современности. <...> Стихов моих, забывая, что я поэт, нигде не берут, никто не берет — ни строчки". <...> Да, лейтмотивом писем Цветаевой эмигрантского периода были строчки: "Стихов моих нигде не берут, пишу мало—и без всякой надежды, что когда-нибудь увидят свет". <...> Обоих все же печатали, но печатали неохотно, потому что оба не имели успеха у читателей. <...> С Вашей высокой оценкой дарования Марины Цветаевой мне трудно согласиться. <...> Талант ее мне кажется крикливым, даже истерическим, словом она владеет плохо и ею, как А. <...> Она слабо знает русский язык и обращается с ним бесчеловечно, всячески искажая его", — пи109 сап Горький Пастернаку в 1927 году. <...> В то же время писал он в несколько более мягкой форме сестре Цветаевой Анастасии Ивановне: "И у сестры Вашей многого не понимаю, как не понимаю опьянения словами вообще ни у кого". <...> Так думали о поэзии Цветаевой писатели и поэты не только горьковского литературного направления; Бунин, Гиппиус, Адамович, Г. Иванов и другие писали о ней почти словами Горького. <...> , в дальнейшем благосклонный критик Цветаевой назвал ее однажды "талантливой, но безнадежно распущенной москвичкой". <...> Манов в 1923 году в Праге печатно высказался о том, что поэзия Цветаевой — "явление преходящее, случайное". <...> В основном, современные критики постоянно повторяют, что поэзия Цветаевой прошла мимо слуха ее современников, несмотря на благожелательное к ней отношение таких значительных поэтов, как Пастернак, Рильке, Волошин, Белый. <...> Юрий Терапиано в предисловии к составленной им антологии <...>