В одном из них я нашел книгу Клавдии Бугаевой „Воспоминания о Белом", в другом „Железную женщину" Берберовой. <...> „Вода и пламень" не так различны меж собой, как по своим устремлениям две полученные мной книги, — и не только потому, что одна описывает человека вполне замечательного и во многом К. Н. Бугаева. <...> 80 „единственного", а другая женщину, собственно, не оставившую после себя никаких заметных следов, кроме теперь уже испарившейся легенды о ее „таинственности" и еще того, что она была в близких отношениях с рядом весьма известных людей, а по словам ее биографа, „вообще любила мужчин и окружавшие ее мужчины были талантливы, умны и независимы". <...> И именно этот долгожданный и относительный 84 в обстоятельствах тогдашней эпохи уют, хотя бы душевный, Клавдия Николаевна сумела Белому дать. <...> Недаром Клавдия Николаевна впоследствии, поближе с ним познакомившись, отмечала, что он в любую минуту мог сделать доклад, прочесть лекцию или написать статью, но сказать в двух словах, что ему нужен номер в гостинице, было свыше его сил. <...> А ведь времена были такие, что ничего не давалось просто, и Клавдия Николаевна, ставшая его женой только после того, как превозмогла немалые семейные осложнения, приняла на себя все бытовые трудности и помогала ему и в малом, и в большом. <...> Весьма симптоматично, что в своих „Воспоминаниях" Бугаева, подлинно перед ним преклонявшаяся, подчеркивает, что несмотря на его острый ум и всеобъемлющую эрудицию, по существу — даже когда физических сил становилось меньше, а душевных до конца было слишком много — он оставался чистым и ясным ребенком. <...> * Берберова к своей книге „Железная женщина", обнимающей без малого 400 страниц, дала подзаголовок — „Рассказ о жизни М. И. ЗакревскойБенкендорф-Будберг". <...> По словам Берберовой, для своей секретарши и долголетней подруги Горький якобы придумал ее еще в 1921-м году на том основании, что он, мол, считал ее потомком знаменитой Закревской, которую Пушкин прославил <...>