говорим о религиозном содержании, мы переходим в мир образов, которые
указывают на что-то невыразимое».
Самая важная причина пренебрежительного отношения учёныхфизиков
к факту существования человеческого сознания состоит в том,
что оно не соответствует ньютоновской парадигме. Оно не поддаётся
измерению. И для большинства учёных мир по-прежнему разделён,
как сотни лет назад, во времена Декарта: неосязаемое, духовное отделено
от физического мира. Поэтому они связывают природу сознания
с химическими реакциями в мозгу или работой нейронной сети. Как
далеко это от представления о нас как о творчески бессмертных существах,
единых на том уровне существования, который называем сознанием.
Оно существует на границе между квантовым и классическим
мирами.
Вполне вероятно, что мозг служит исключительно инструментом
для «изъятия» памяти Вселенной. Его можно представить как временную
память компьютера или локальный диск, на который сбрасываются
данные с космического жёсткого диска, хранящего основную информацию.
Существенное
значение имеет также сопоставление Юнгом разума
и души: «Заявления сознательного разума легко могут быть ловушками
и заблуждениями, ложью или спорными мнениями, но подобное
утверждение определённо является неверным по отношению к заявлениям
души».
Привлекает внимание высказывание философа И.А. Ильина более
чем полувековой давности: «Современное «просвещение» вот уже более
полутораста лет насаждает в душах материалистическую установку,
приучающую видеть внешнее, чувственное, общедоступное, поверхностное
и отучающее видеть в жизни и делах – внутреннее, нечувственное,
сокровенное, глубокое».
Важно при этом помнить и слова Д. Максвелла: «Почтение к
науке так велико, что даже самые абсурдные мнения получают распространение,
если только они выражены языком, вызывающим в памяти
какие-нибудь хорошо известные научные фразы».
Замечательны слова одного из руководителей программы по расшифровке
генома человека американца Ф. Коллинза: «Когда мы узнаём
о человеческом геноме что-то новое, я испытываю благоговейность
от того, что мы теперь знаем нечто такое, что до сих пор знал только
Бог». И еще: «Я не верю, что научные исследования могут как-то
угрожать Богу. Напротив, я думаю, Бог только выигрывает от нашего
любопытства».
5
Стр.5
ствием единственной причины, а результатом бесконечного множества
причин (следствием состояния Вселенной в предшествующий момент).
Для скорости света принимается такая величина, чтобы астрономические
законы, совместимые с этой величиной, были наиболее
простыми.
Существование синхронности в нашем мире проистекает из принципа
соединения всего со всем прямой непосредственной и мгновенной
связью. При этом вопрос причинности, попросту говоря, снимается.
Исчезает и понятие времени, основанное на взаимосвязи «причина
– следствие».
Таким образом, упомянутые трудности в понимании времени преодолеваются
условно, путём соглашения. Это конвенционалистская
позиция, при которой принятые правила не могут быть ни верными, ни
ложными. Её можно обосновать тем, что в научных исследованиях мы
имеем дело лишь с нашими ощущениями, а не с объективной реальностью.
Бытует
мнение, что научный реализм неотделим от философского
материализма. Конвенционализм допускает и философский идеализм.
Тем самым признаётся, что в природе существует элемент иррациональности,
то есть недоступного нашему разуму.
Ряд учёных вполне смирился с тем, что время – скорее математическое,
чем физическое понятие. Как и бесконечность, оно подходит и
под категорию философского понятия, удобного в размышлениях.
Слово «время» является удобной фикцией подобно «энергии» и является
произвольным измерением нормы, по которой происходят события,
и нормой движения вещества через пространство.
Трёхмерность пространства очевидна для человека на основании
его макроопыта, то есть совокупности явлений, с которыми ему приходится
сталкиваться в повседневной жизни. Эта трёхмерность практически
без изменения перешла в 3+1-мерную псевдоевклидову модель
пространства в специальной теории относительности и квантовой
теории и в 3+1-мерную псевдориманову модель пространства в общей
теории относительности. Как и в ньютоновской физике вопрос о векторе
времени не является насущным. Необратимость процессов Эйнштейн
был склонен принимать лишь на феноменологическом уровне.
Для него различия между прошлым, настоящим и будущим лежали за
пределами физики.
В заключение приведём размышления А. Л. Чижевского о времени:
«Понятие
времени следует заменить чем-либо другим – существующим
в действительности, например, энергией.
12
Стр.12
В природе, вне мыслящего человеческого мозга, никакого объективного
времени не существует.
Хотя периоды и ритмы наполняют весь мир, но это – не время!
Ведь пространство может быть периодично и ритмично благодаря
проявлениям материи.
Но поскольку нет мирового (космического) времени, философским
смыслом искусственный параметр (время) не обладает.
Время не дано человеческому уму, как свет, а изобретено человеком
как деталь некоторой машины, созданная его же мозгом. Старение
организма мы относим за счёт времени, в то же время и с таким же
успехом старение можно было бы отнести за счёт периодического изменения
пространства, в котором этот организм помещается.
Время антропоморфично… Поток времени – беспочвенная выдумка
человека, позволяющая водить за нос даже самых передовых
людей… Удастся ли человеку когда-либо проникнуть в тайны этой истинной
метрики природы – стоит под сомнением. Для этого мозг человека
должен знать всё. А это недостижимо.
Если же время вещественно-материально, тогда оно существует
вне нас, независимо от нашего сознания и, следовательно, оно должно
двигаться как некоторая материальная всепроникающая субстанция.
Самые изощрённые математические конструкции, преобразования
Лоренца, мировые линии Минковского, функции Гамильтона и тому
подобные изящные произведения не убеждают нас в существовании в
природе Времени (абсолютного и относительного) и требуют его открытия
или закрытия для построения истинной картины мира».
13
Стр.13
2. ЧЕТЫРЁХМЕРНЫЙ МИР МИНКОВСКОГО
Величие учёного определяется тем,
на сколько лет ему удалось задержать развитие науки.
Афоризм
Эйнштейн, по представлению Хайша, объявил свет фундаментальным
явлением, чьё распространение определяет течение времени и
протяжённость пространства. С некоторой натяжкой, продолжает он,
можно даже сказать, что свет создаёт пространство-время.
Немецкий математик и физик Г. Минковский, вдохновлённый
специальной теорией относительности, решил видоизменить это неудобное
представление: «Отныне пространство само по себе и время
само по себе должны обратиться в фикцию, и лишь некоторый вид соединения
обоих должен ещё сохранить самостоятельность».
Совпадения по форме преобразований Лоренца, использованных
Эйнштейном:
x
1
vc
x vt
x
2
x yth
1 th
2
,
t
t xv 2
1
vc
c
,
y
y xth
1 th
2
2
,
с преобразованием координат в псевдоевклидовой плоскости:
навело на мысль, что можно ввести линейную комбинацию пространственной
протяжённости и величины y = ct, характеризующей временнỳю
длительность (с – скорость света в пустоте).
У пространства Минковского имеются собственные свойства, не
зависящие от выбора системы координат. Эти свойства характеризуются
четырёхмерными инвариантами. Важнейший из них – интервал,
рассматриваемый как четырёхмерный промежуток между бесконечно
близкими друг к другу точками – событиями (явлениями).
Математическое выражение для интервала строится по аналогии с
выражением для расстояния между бесконечно близкими точками в
трёхмерном пространстве:
ds2 = qik dxi dxk (i, k = 1, 2, 3, 4).
14
Стр.14
Идея Минковского о четырёхмерном пространстве с позиций традиционного
мышления не была признана безупречной. А. А. Фридман
замечает: «Время ничем не отличается от других координат. Правильно
ли это … заключение? Я не могу подробно останавливаться на этом
детальном вопросе, сравнительно мало разработанном в учении об относительности.
Замечу только, что поводом к возвращению времени
его исключительного значения служит принцип причинности, согласно
одному из требований которого нельзя, изменяя арифметизацию
физического мира, сделать так, чтобы причина и следствие поменялись
бы местами». (Выше говорилось, что причина не может быть
единственной. – Авт.) По мнению Фридмана, нельзя произвольно распоряжаться
временем и, следовательно, можно определить метрику
мира лишь для весьма ограниченного времени.
Графики движения материальных точек, рассматриваемые в псевдоевклидовой
плоскости, Минковский назвал мировыми линиями, а
отдельные точки этих линий – мировыми точками. Он придавал большую
значимость своему открытию: физические законы могли бы
найти своё наисовершеннейшее выражение как взаимоотношения мировых
линий.
В одной из интерпретаций пространства Минковского, предложенной
А.А. Сазановым, принято, что мировые линии – не графики
движения, а объективно существующие материальные образования. В
силу определённых причин мы не воспринимаем мировую линию зрительно,
в её реальной протяжённости, а отмечаем в каждый момент
времени лишь отдельные её точки. Но протяжённость мировой линии
сказывается в том, что длины её определённых участков отражают
длительность промежутков времени.
Материализация мировых линий не является общепринятым
взглядом в науке. Они приняты как бесплотное выражение установленных
естественных закономерностей, управляющих чувственно воспринимаемым
миром. Существенным камнем преткновения является
трактовка тех участков мировых линий, которые относятся к будущему
времени. Признать их материальными объектами, реально существующими
в природе, – значит признать механически предопределёнными
все будущие состояния мира.
Несогласие с такой гипотезой привело А.А.Сазанова к мысли, что
мировые линии находятся в процессе роста. Они уже существуют в тех
своих частях, которые относятся к прошлому, и ещё не проявлены в
области будущего. Граница проявленной части мировой линии – это
тот самый «настоящий момент времени», который непрестанно переходит
из прошлого в будущее. Способность человека влиять на взаим15
Стр.15
ное расположение материальных точек (тел) и тем самым управлять
ходом будущих событий равнозначна его способности изменять
направление ещё не проявленных мировых линий.
Представленная позиция оптимистична по форме, но уязвима по
содержанию. Во-первых, чрезвычайно проблематично существование
настоящего времени в математическом представлении. Скорее всего,
это нулевая точка на оси времени, разделяющая отрицательные и положительные
координаты, символизирующие прошлое и будущее, поскольку
наша собственная, внутренняя, мера настоящего определяется
в среднем как 12,5 секунды. Во-вторых, зрительное восприятие способно
открывать нам только прошлые картины мира, потому что необходим
промежуток времени для распространения светового сигнала.
То же можно сказать и о звуковых сигналах. В этом состоит существенное
ограничение способности человека влиять на направления
мировых линий; тем самым повышается степень признания предопределённости
будущего.
В конце XX века И. Пригожин выразил несогласие с концепцией
времени А. Эйнштейна: «Одним из наиболее удивительных результатов
специальной теории относительности Эйнштейна, опубликованной
в 1905г., было введение локального времени, связанного с каждым
наблюдением. Однако эйнштейновское локальное время оставалось
обратимым временем. И в специальной, и в общей теории относительности
Эйнштейн видел проблему в установлении «связи» между
наблюдателями – в указании способа, который позволял бы наблюдателям
сравнивать временные интервалы. Теперь мы получаем возможность
исследовать проблему времени в других концептуальных контекстах».
«Союзниками»
Пригожина являются случайность, необратимость,
нелинейность, неустойчивость, наблюдаемые в природных процессах.
По Пригожину, второе начало термодинамики (неубывание энтропии)
вводит в физику стрелу времени. Вместо рассмотренного нами «опространствования»
времени он предлагает «овременивание» пространства.
Эйнштейн застраховал себя от такого рода «нападок»: «Время
(как необратимость) – не более чем иллюзия».
Фактор необратимости опровергается и теоремой Пуанкаре: система,
предоставленная самой себе, в конце концов вернётся – хотя,
может быть, и через очень большой промежуток времени – в состояние,
близкое к исходному.
Итак, будучи атеистом, Пригожин пытается развести мир, созданный
Богом, и мир классической физики: «Ясно, что мир, описываемый
классической физикой, отличается от мира Книги Бытия, в котором
16
Стр.16
Бог создал свет, небо, земную твердь и всё живое, мир, в котором
непрестанно действует божественное провидение, пришпоривая человека
и вынуждая его к участию в таких деяниях, где ставкой служит
спасение его души. Мир классической физики – мир атемпоральный,
лишённый времени. Такой мир, если он сотворён, должен быть сотворён
«одним махом».
Последние слова, носящие иронический смысл, как раз не противоречат
созданию «ленты» Вселенной с «прошедшим» и «будущим»,
эволюцией-инволюцией, энтропией-негэнтропией и столь милыми
сердцу Пригожина необратимостью, нелинейностью, неустойчивостью
и пр. Специальные эффекты кинематографа позволяют нам подстроиться
под киноленту. А могут ли быть сомнения в способностях Творца?
Человек
придумал «прошедшее» и «будущее», зная свою бренность.
Но, опять-таки, это биологическое время, имеющее локальное
значение.
Эйнштейновский парадокс двух близнецов, один из которых отправился
в космос, а другой остался на Земле, хорошо обыграл В. Высоцкий
в «Песне космических негодяев»:
«Прежнего, земного не увидим небосклона,
Если верить россказням учёных чудаков.
Ведь когда вернёмся мы, по всем по их законам,
На Земле пройдёт семьсот веков!»
«У Бога все времена лежат на ладони», – утверждает Спиноза. В
экспрессивной форме условность времени выражена во 2-м послании
Петра: «Но пусть одно то не останется незамеченным для вас, возлюбленные,
что у Господа один день – как тысяча лет, а тысяча лет – как
один день»(2 Пет. 3:8).
17
Стр.17