Все были бледны, и надо всеми нависал свод голубой, серо-синий, то серый, то черный, полный
музыкальной скуки, вечной скуки, с солнцем-глазом посреди. <...> Ему улыбался свод серо-синий с солнцем-глазом посреди. <...> В тот час философ возвращался домой своей деланной походкой, неся под мышкой Критику
чистого разума. <...> Справа виднелась
спина философа и корешок Критики чистого разума, а слева -- согбенный извозчик погонял свою клячу,
увозя седока. <...> И когда ему отворили, он швырнул на стол Критику чистого разума, а сам в
беспредметной скуке упал на постель. <...> Там лежала на столе Критика чистого разума. <...> По разным направлениям тащились конки, а в небесах сиял свод, серо-синий свод, страшный и
скучный, с солнцем-глазом посреди. <...> А время текло без остановки, и в течении времени отражалась туманная Вечность. <...> У нее были коралловые губы и синие, синие глаза, глаза сказки. <...> Все это видел лукавый сапожник и весело вертел шилом, протыкая свежую кожу. <...> В ту минуту все было сорвано, все струны, все нити разорвались, а ему в глаза улыбался свод
голубой, свод серо-синий, полный музыкальной скуки, с солнцем-глазом посреди. <...> Комната осталась пуста: только Критика чистого разума лежала на столе. <...> С противоположной стороны к нему в окно из окна смотрел толстый Дормидонт Иванович,
возвратившись со службы. <...> Дормидонт Иванович пил чай с блюдечка и, глядя в окно к нему, думал: "Интересно бы знать,
сколько платят за эту квартиру". <...> В третьей сидели две старухи с довольными, полными лицами; одна держала тарелку, завязанную
платком. <...> А с противоположной стороны окно Дормидонта Ивановича было закрыто, потому что сам
Дормидонт Иванович сидел в Казенной Палате. <...> Две молодые дочери старичка предлагали гостям, передергивая плечами: "Хотите чаю? <...> При входе в гостиную его чуть не сбили с ног два безусых фрачника; у одного в руках была
гитара. <...> Сказали безусые фрачники "pardon" и пробежали, как сумасшедшие, мимо демократа. <...> И молодой демократ запнулся на полуслове, и почва ушла <...>
Симфония.pdf
Андрей Белый
Симфония
(2-я, драматическая)
Белый Андрей. Старый Арбат: Повести.-- М.: Моск. рабочий, 1989.-- (Литературная летопись
Москвы).
OCR Бычков М. Н.
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Исключительность формы настоящего произведения обязывает меня сказать несколько
пояснительных слов.
Произведение это имеет три смысла: музыкальный, сатирический и, кроме того, идейносимволический.
Во-первых, это -- симфония, задача которой состоит в выражении ряда настроений,
связанных друг с другом основным настроением (настроенностью, ладом); отсюда вытекает
необходимость разделения ее на части, частей на отрывки и отрывки на стихи (музыкальные фразы);
неоднократное повторение некоторых музыкальных фраз подчеркивает это разделение.
Второй смысл -- сатирический: здесь осмеиваются некоторые крайности мистицизма. Является
вопрос, мотивировано ли сатирическое отношение к людям и событиям, существование которых для
весьма многих сомнительно. Вместо ответа я могу посоветовать внимательнее приглядеться к
окружающей действительности.
Наконец, за музыкальным и сатирическим смыслом для внимательного читателя, может быть,
станет ясен и идейный смысл, который, являясь преобладающим, не уничтожает ни музыкального, ни
сатирического смысла. Совмещение в одном отрывке или стихе всех трех сторон ведет к символизму...
Москва,
26 сентября 1901 г.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Стояла душная страда. Мостовая ослепительно сверкала.
Трещали извозчики, подставляя жаркому солнцу истертые, синие спины.
Дворники поднимали прах столбом, не смущаясь гримасами прохожих, гогоча коричневопыльными
лицами.
На тротуарах бежали истощенные жаром разночинцы и подозрительные мещане.
Все были бледны, и надо всеми нависал свод голубой, серо-синий, то серый, то черный, полный
музыкальной скуки, вечной скуки, с солнцем-глазом посреди.
Оттуда лились потоки металлической раскаленности.
Всякий бежал неизвестно куда и зачем, боясь смотреть в глаза правде.
Поэт писал стихотворение о любви, но затруднялся в выборе рифм, но посадил чернильную
кляксу, но, обратив очи к окну, испугался небесной скуки.
Ему улыбался свод серо-синий с солнцем-глазом посреди.
спора.
Двое спорили за чашкой чаю о людях больших и малых. Их надтреснутые голоса охрипли от
Один сидел, облокотившись на стол. Он поднял глаза к окну. Увидел. Оборвал все нити разговора.
Поймал улыбку вечной скуки.
Другой наклонил к нему свое подслеповатое лицо, изрытое оспой, и, обрызгивая слюной
противника, докрикивал свое возражение.
Но тот не пожелал обтереть лицо свое платком; он удалился в глубокое, окунулся в бездонное.
Стр.1