Его пробуждает сравнение с «лихими девяносты ми», в которые произошел мощный и, как позже оказалось, последний взлет художественной прозы, умноживший луч шие традиции отечественной военной литературы, начало ко торым было положено еще в первом послевоенном году. <...> . Тоталь ный тайный надзор всесильных органов за военачальником любого ранга, скрытые интриги среди высшего генералитета, за которые заплачено сотнями солдатских жизней. <...> И вместе с тем современное осмысление «неизвестной войны» не опира ется здесь на собственное знание автором ее реалий. <...> Отсутст вие зрительной, слуховой, психологической памяти войны компенсируется броскими деталями и эффектно выстроенны ми батальными ситуациями. <...> Речь идет о резком обмелении столь обильного в 90е годы потока прозы: целое десятилетие нового века принесло лишь две вещи, в ко торых новый шаг к правде о «неизвестной войне» опирается на безупречное, точное знание авторами ее реалий. <...> Мысли о том, что «священная война стала грязной», что «ради званий и наград мы своих не жалели». <...> Вторая заметная вещь, которой пополнился мелеющий ряд военной прозы в последнем десятилетии — повесть И. <...> охватывает фронтовые реалии и ситуации, которые в прежние годы были обойдены вниманием авторов военной прозы или отсечены редакторскими табу как не соответствующие представлениям о победоносности нашей армии. <...> На каждой странице «Лейте нантов» — еще один шаг к правде о неизвестной войне на пе редовой и в ближнем тылу, в боевых порядках пехоты, на мар ше, на огневой позиции, на переформировке, на речной переправе, в промерзлых окопах и бюргерских особняках, в азарте прорыва и в панике драпа. <...> Параллельно с заметным уменьшением объема военной прозы происходит размывание ее главного качества, обуслов ливающего полноту правды, — паритета достоверной баталь ной пластики и современного осмысления подлинных соци альнонравственных коллизий войны. <...> Посколь <...>