К. С. Аксаков
Воспоминания студентства 1832-1835 годов
В. Г. Белинский в воспоминаниях современников
Вступит. статья К. И. Тюнькина. Примеч. А. А. Козловского и К. И. Тюнькина. М., "Худож. лит.",
1977.
Серия литературных мемуаров.
OCR Бычков М. Н.
Я поступил в студенты пятнадцати лет прямо из родительского дома. Это было в 1832 году.
Переход был для меня очень резок. Экзамен, публичный экзамен,-- экзамен, явление доселе для меня
незнакомое, казался мне страшным. А я притом с моим Азом должен был первый открывать всякий раз
ряд экзаменующихся. Но все прошло благополучно, и моя крайняя застенчивость не обратилась для меня
в помеху к поступлению в университет.
В мое время полный университетский курс состоял только из трех лет или из трех курсов. Первый
курс назывался приготовительным и был отделен от двух последних. Я поступил в словесное отделение,
которое в это время было сравнительно довольно многочисленно. На первом курсе словесного отделения
было нас человек двадцать -- тридцать. В назначенный день собрались мы в аудиторию, находившуюся в
правом боковом здании старого университета, и увидали друг друга в первый раз; во время экзаменов мы
почти не заметили друг друга. Тут молча почувствовалось, что мы товарищи,-- чувство для меня новое.
В эпоху студентства, о которой говорю, первое, что обхватывало молодых людей, это общее
веселие молодой жизни, это чувство общей связи товарищества; конечно, это-то и было первым мотивом
студенческой жизни; но в то же время слышалось, хотя не сознательно, и то, что молодые эти силы
собраны все же во имя науки, во имя высшего интереса истины. Так, вероятно, было всегда, при всяких
подобных условиях, но не знаю, так ли бывает теперь в университете. Не все мои товарищи способны
были понимать истину и даже ценить ее; но все были, точно, молоды, не по одному числу лет; все были
постоянно шумны и веселы; ни одного не было ни истощенного, ни вытертого; не было ни светского тона,
ни житейского благоразумия. Спасительны эти товарищеские отношения, в которых только слышна
молодость человека, и этот человек здесь не аристократ и не плебей, не богатый и не бедный, а просто
человек. Такое чувство равенства, в силу человеческого имени, давалось университетом и званием
студента {Именно университетом и студенчеством, ибо училище, заключившее в себе все часы
воспитанников, лишает их той свободы, которая дается соединением лишь во имя науки, которая
поддерживается тем, что всякий товарищ вел свою самостоятельную жизнь. (Прим. К. С. Аксакова.)}.
Право, кажется мне, что главная польза такого общественного воспитания заключается в
общественной жизни юношей, в товариществе, в студентстве самом. Не знаю, как, теперь, но мы мало
почерпнули из университетских лекций и много вынесли из университетской жизни. Общественностуденческая
жизнь и общая беседа, возобновлявшаяся каждый день, много двигали вперед здоровую
молодость, и, хотя, собственно, товарищи мои ничем не сделались замечательны, кто знает даже, к какому
опошляющему состоянию нравственному могли довести обстоятельства потерянных мною из виду,-- но
живое это время, думаю я, залегло в их душу освежительным, поддерживающим основанием. Вообще не
худо, чтобы молодые люди, проходя свое воспитание, пожили вместе, как живут студенты; но это
свободное общежитие тогда получает всю свою цену, когда истина постоянно светит молодому уму и
только ждет, чтобы он обратил на нее свои взоры. Значение университетского воспитания может быть
огромно в жизни целой страны: с одной стороны -- играющая молодая жизнь, как целое общество, в союзе
юных нравственных сил, жизнь, не стесняемая форменностью, не гнетомая внешними условиями; с
другой стороны -- истина, греющая этот союз, предлагаемая, но не навязываемая никому. Хорошо бы это
могло быть!
В мое время цель эта достигалась с одной стороны: именно со стороны студентства. Молодая
жизнь точно играла с оттенком легкого, безобидного буйства и проказливости. Форменности почти не
было; она начинала вводиться, правда, но еще очень легко. С другой стороны, со стороны профессорства,
цель эта достигалась большею частию весьма слабо,-- и очень тускло и холодно освещало наши умы
солнце истины; но живые, неподавленные силы наши находили к ней дорогу.
Грубые шутки, дикие буйные выходки студентов, <бывшие> некогда, давно миновали. Время
смягчает нравы; студентская свобода не исчезала, но молодость не увлекалась, как прежде, одним
Стр.1