За Россию/ За свободу}
Не в силе Бог, а в правде!
Александр Невский
ГОЛОС РОССИЙСКОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО ДВИЖЕНИЯ
ВЫХОДИТ ЗА РУБЕЖОМ ЕЖЕНЕДЕЛЬНО
lahrg. 15 Nr.22 (681)
Ru$»l»c h e Woch e n ze i ru n g . POSSEV-Oie Aufsaat • Frankfurt M., Meriansrr. 24 a
Sonntag 31. 5. 1V59
Тень оппозиции на съезде писателен
Вместо партийного мракобеса Суркова главой союза писателей избран „умеренный" Федин
Третий съезд Союза писателей СССР, происходивший 6 дней, закончился
23 мая.
Некоторые странные вещи происходили с составом делегатов съезда. По докладу
Мандатной комиссии, сделанному Стелыиахом, из 497 избранных делегатов,
не явились на съезд 26 человек «по уважительным причинам». В работе
съезда в то же время участвовали 16 членов правления Союза писателей,
не избранных делегатами съезда. Некое изменение произошло и в составе
докладчиков: Л. Леонов был «отставлен» или сам отказался от доклада о некоторых
изменениях в уставе Союза писателей. Вместо него доклад этот делал секретарь
Союза из «партийных» — Г. Марков. Все это показывает на «комбинации»
и «маневры», происходившие перед съездом.
Всего в прениях на съезде выступило 87 человек. Самым заметным было
молчание на съезде «мэтров» советской литературы — М. Шолохова, Л. Леонова,
И. Эренбурга.
Только па четвертый день работы съезда, 22 мая, было оглашено приветствие
ЦК КПСС съезду. В исключение из правила огласил его не какой-либо член
президиума или секретарь ЦК КПСС (в данном олучае это должны были сделать
либо «догматический» Поспелов, либо Фурцева), а человек из писателей же
— Н. Тихонов. Оттяжка с оглашением приветствия произошла несомненно вследствие
общей линии ЦК КПСС в отношении этого съезда: не демонстрировать
давление...
В тот же день на съезде с речью выступил Хрущев. После выступления Хрущева
прения были прекращены.
В последний день работы съезда, 23 мая, съезд избрал правление (143 человека!)
и Центральную ревизионную комиссию (29 человек) Союза писателей, принял
резолюцию по докладу Суркова, утвердил некоторые изменения устава Союза
и принял письмо к ЦК КПСС.
Вечером этого дня в Кремле был устроен «прием по случаю окончания работы
Третьего съезда писателей СССР», на котором были Хрущев и члены президиума
ЦК КПСС.
На состоявшемся 25 мая первом пленуме правления Союза писателей первым
секретарем правления был избран К. Федин — вместо А. Суркова, занимавшего
эту должность несколько последних лет. Пленум избрал секретариат правления
в количестве 27 человек! Сурков остался в секретариате в качестве «рядового»
секретаря. В секретариат вошли Л. Леонов, Л. Соболев, А. Твардовский,
Н. Тихонов, Ф. Панферов, А. Корнейчук. Имена остальных членов секретариата
мало что говорят — это преимущественно партийные надсмотрщики над литературой
на местах.
Съезд внешне прошел для власти как
будто гладко. Да и что можно было
ожидать от съезда, делегаты которого
тщательно отбирались в ЦК КПСС: по
официальному сообщению, среди делегатов
съезда было 75,3 процента членов
и кандидатов партии (377 человек из
497) и почти совсем не было молодежи
(3 делегата в возрасте до 30 лет).
Оппозиционные писатели или не были
«избраны» на съезд или молчали. И
тем не менее тень литературной оппозиции
присутствовала на съезде. Влияние
оппозиции на работу съезда было,
:
СЕГОДНЯ
!
В
НОМЕРЕ
О А. П. Газета КГБ об
«опасных иллюзиях»
«Посева »
(
!
* Л. Ф. «Враждовать надо с |
администрацией!» 1
* Б. Сергеев. Две тактики
!
* Н.Тарасова. Литературный (
институт в художест- |
венном произведении j
* Константин Паустовский
;
* А. Н. Студенческие демонстрации
в Югославии
* А. Н. К кончине Даллеса
О Письма из Женевы
5
Бесспорные и спорные !
мысли !
j
и влияние большое.
Можно сказать, что со стороны власти
съезд проводился под знаком все
еще не оставленных попыток «консолидации»,
т. е. попыток примирить оппозиционных
писателей с партией. В этом
отношении показательной была речь
Хрущева — сквозь ее сумбур и истерические
выкрики все же явственно проступал
вкрадчивый по отношению к
«заблудившимся» писателям тон.
Остановившись на «характеристике
недалекого прошлого», отметив, что
«идейная драка охватила в той или иной
мере всех писателей», и что и «сейчас
еще в вашей среде дают себе знать остатки
той борьбы, которая не так давно
имела довольно острый характер»,-Хрущев
возвестил, что «уже летают, как
говорится, «ангелы примирения» и «в
настоящее время идет, если можно так
выразиться, процесс зарубцовывания
ран». И высказал «мнение»:
«надо .. . облегчить этим товарищам
(т. е. «заблудившимся». — Ред.) переход
от ошибочных взглядов на правильные,
принципиальные позиции. Не следует
поминать их злым .:ловом, подчеркивать
их былые ошибки, не надо постоянно
указывать на них пальцем. Только
польза будет для нашего общего дела»
Несколько раз Хрущев в своей речи
возвращается к этой теме:
«есть правильная поговорка — лежачего
не бьют. И если з идейной борьбе
противник сдается, признает себя т -
бежденным и выражает готовность
встать на правильные позиции, не отмахивайтесь
от него, поймите его, подайте
руку, чтобы он мог в ряд встать,
вместе работать»; «в нашем социалистическом
обществе .. . надо более чутко
подходить к тем людям, которые имели
несчастье «дать себя чорту запутать»...
О романе Дудинцева «Не хлебом единым»
он заявил, что, «конечно, не все
там было плохо сказано», и что этот роман
он, Хрущев, «без булавки читал»
(т. е. не колол себя булавкой, чтобы
преодолеть сонливость). Сославшись иа
слова Микояна ему, Хрущеву, что в
романе Дудинцева лесть рассуждения,
которые он словно у тебя подслушал»,
Хрущев продолжал, что «Дудинцев ловко
подметил некоторые отрицательные
явления, но изобразил в преувеличенном,
нарочито обобщенном виде». Но он,
мол, «никогда не был нашим зрагом и
не был противником советского строя»
и Хрущев даже хотел «побеседовать с
ним, но все было некогда».
По свидетельству иностранных корреспондентов,
Хрущев говорил также о
Пастернаке, заявив, что в его романе
«Доктор Живаго» предоктябрьский период
описан правильно. Но в тексте
хрущевского доклада, опубликованного
в «Правде», это место оказалось вычеркнутым.
В
общем Хрущев выпускал «ангелов
примирения» .. .
Правда, одновременно он наговорил
такое, над чем писатели, приглашаемые
на мировую, могут только усмехнуться.
Хрущев выкрикивал, чтс хотя напоминать
писателям о былых ошибках не
надо, «но и забывать тоже не следует.
Как говорится, следует на всякий случай
«узелок завязать», чтобы при необходимости
посмотреть и вспомнить,
сколько там узелков и к кому эти узелки
относятся» (Оживление в зале).
Говоря о тех, кто является «зачинщиком
драки», а теперь «заявляют, что
будто бы их совсем напрасно обидели»,
Хрущев, забыв примирительный тон,
вошел в раж и показал клыки: «на подобные
жалобы можно ответить вопросом:
«А за что вас били?» И следует добавить:
«Правильно вас били. Мало,
значит, вас били, если вы так себя ведете».
Тут
же он привел изречение Горького:
«Бели враг не сдается — его уничтожают»,
а, пообещав «перевоспитывать»
тех, кто «дал себя чорту запугать», напомнил
о методе .. . Дзержинского. Вдобавок
ко всему, разговаривая все на ту
же тему «перевоспитания» писателей,
Хрущев длинно рассказал историю своего
собственного опыта — о том, как он
сейчас воспитывает и наставляет на
«правильный путь» одного... вора.
Хрущев есть Хрущев .. .
И тем не менее, как уже указывалось,
общей линией, выработанной для этого
съезда, было стремление как-то сгладить
противоречия, найти примирение.
Сказалось это, в частности, в опубликовании
«Литературной газетой» а дни
самого съезда весьма независимой по
тону и" горько-обличительной статьи
К. Паустовского (мы перепечатываем ее
в этом номере «П осев а»). И хотя на
съезде щедринские партийные «органчики»
(действующие очевидно невпопад)
атаковали Паустовского за его статью,
Паустовский оказался избранным в состав
правления Союза...
Сказалось это и в главном изменении
руководства Союза писателей: в удалении
с арены одиозной фигуры Суркова,
олицетворявшего «большевистскую ортодоксальность»
и партийную дубину в
литературе. Поставленный вместо него
беспартийный Федин, человек интеллигентный
и безусловно настоящий писатель,
призван находить общий язык с
оппозицией...
Сказалось это, наконец, и в принятии
для обсуждения на съезде «темы» оппозиции:
о художественном мастерстве
писателя (а, следовательно, и о правдивости),
против литературных поделок
и макулатуры партийных ремесленников
и ггриопособлеяцев .. .
Никакая консолидация, конечно, не
состоится, «порукой» чему является само
позорнейшее для нашей литературы
явление Хрущева па писательском съезде
с его удручающей «наукой» для «инженеров
человеческих душ». Это была
речь волостного писаря, к тому же не
трезвого. Хрущев объявил писателям, .
что ему «нравятся» стихи его друга ранних
лет, которого «во время гражданской
войны... убили петлюровцы», и
тут же с удовольствием прочитал их.
Заканчиваются они так:
*
Ведь долг мой, братья, поколенью
Хоть каплю оставить честного труда,
Чтоб там, за черной загробной тенью,
Не грызла б совесть никогда.
И эта галиматья, превзошедшая смердяковский
«слог», читалась с трибуны
писательского съезда. И кем?
Сколь уместны здесь слова Герцена:
«Я скажу про нашу литературу как
Югу рта про Рим: «О, продажный город.
— жаль, что нет покупщика на тебя!»...
Я думаю все это делается для того, чтобы
так нагадить и намерзить литературные
занятия, чтоб порядочному человеку
равно казалось красть платки и
печатать книжки».
Если добавить к этому же, что Хрущев
безаппеляциопно заявил, что он хочет
«встать на сторону таких писателей,
которых почему-то называют «лакировщиками»,
то нелепы и смешны все
эти расчеты на «консолидацию»: у кого
из честных и талантливых писателей
не потупились совестливо глаза и не
стеснило в груди при виде, как бредит
на трибуне Попрыщин, ;вы — наделенный
громадной властью.
Консолидации не будет. А независимое
художественное слово будет пробивать
себе путь, ибо паступили и идут
другие времена. В чем в панике признался
и сам Хрущев:
«Вы опять можете сказать: критикуйте
нас, контролируйте и, если произведение
ошибочно, не печатайте его. По
вы знаете, не легко сразу разобраться
в том, что печатать и что не печатать.
Самый легкий путь — ничего не печатать
...»
Увы, оказывается и это для власти —
невозможный путь!
ЖЕНА СОВЕТСКОГО МОРСКОГО АТТАШЕ В ЛОНДОНЕ
ПОПРОСИЛА ПРАВА ПОЛИТИЧЕСКОГО УБЕЖИЩА
По сообщению иностранных радиостанций, в субботу 23 мая жена советского
морского атташе в Лондоне капитана Александра Дмитриева с пятилетней дочерью
покинула здание советского посольства. 27 мая она обратилась к английским
властям с просьбой предоставить ей с ее дочерью право политического
убежища.
Где находится в настоящее время капитан Александр Дмитриев — неизвестно.
Есть предположение, что он увезен в Советский Союз.
Стр.1