Евгения Щеглова
Чтобы помнили… <...> Жизнь и судьба художника, скульптора,
писателя Льва Разумовского
Я никогда вживую его не видела. <...> Хотя возможность такая была: моя школьная
учительница, Лидия Самсоновна Разумовская, человек редчайшего душевного
благородства и совершенно бесконечной и бескрайней доброты, с которой мы, как ныне
говорят, дружим по сей день, приходилась ему родной сестрой. <...> Была у Льва
Самсоновича и другая сестра, Мирра, еще более старшая, тоже учительница и тоже
литературы. <...> Злой рок, неизвестно за что преследовавший ее и унесший в могилу сначала
мужа, а потом ее единственную дочь, добрался-таки и до нее. <...> Увы, немилосердный рок унес не так давно и Льва Самсоновича — младшего члена
этой старой петербургской семьи. <...> О немилосердии его, равно простирающегося и над
праведниками, и над мерзавцами, и над талантами вкупе с их вечными спутниками —
бездарями — я упомянула по той только причине, что смириться с его неотвратимостью
так уж до конца невозможно. <...> Вот все вроде бы понимаешь: и
что жизнь человеческая конечна, и что 79 лет — возраст не такой уж малый, и что есть
болезни неизлечимые, от которых лекарства нет, не придумано (а хоть бы и придумано —
так читай начало предложения), — а все равно. <...> И мне действительно очень жаль, что время упущено — вот уж действительно
безнадежно, — и не удастся мне никогда поговорить с человеком воистину редкой,
уникальной судьбы, в которой ярко и ослепительно слились нешуточная беда, даже
трагедия — и редчайшее счастье. <...> Счастье творца, скульптора — потому что в первую
очередь Лев Самсонович был художником объемного ощущения мира. <...> Счастье писателя
— хотя, будучи автором двух документальных повестей, опубликованных в разные годы в
«Неве», он все-таки соглашался считать себя таковым скорее в шутку. <...> Я ведь не случайно вначале
рассказала о двух его старших сестрах: именно они в блокадные годы, вместе с
родителями <...>