С. П. Залыгин
Николай Златовратский и "крестьянский мир"
Златовратский Н. Н. Деревенский король Лир: Повести, рассказы, очерки.
М., "Современник", 1988
Составление и примечания Т. А. Полторацкой
Вступительная статья С. П. Залыгина
OCR Бычков М. Н.
Имя Златовратского вошло не только в русскую литературу, но и в русскую действительность
конца прошлого, начала нынешнего века в самой тесной связи с темой народничества.
Решетников, Глеб Успенский и Златовратский -- вот, пожалуй, те три имени, которые наиболее
активно формировали проблему в умах общества того времени. Ну и, может быть, еще Ремизов.
Однако это не значит ни то, что проблема была ими решена, ни то, что она ставилась и решалась
ими художественно глубже, чем кем-либо другим. Если уж на то пошло, так Толстой тоже имел к ней
непосредственное отношение, и не только он сам по себе, но и толстовство в целом.
Однако же для нас представляют несомненный интерес собственно "народники" типа Успенского
и Златовратского, поскольку они воплощали эту проблему в том виде, который наиболее точно
соответствовал пониманию ее тогдашним обществом.
Собственно, народ сам по себе никогда ведь не создавал идеи народничества -- с этой идеей
родилась и затем долгие-долгие годы не отступала от нее русская интеллигенция. Не отступала, конечно
же, по-разному -- вкладывая в народничество и в само понятие "народ" далеко не одинаковый смысл и
даже противоположные политические убеждения, однако же вряд ли можно было назвать русского
человека интеллигентом, если ему были чужды интересы народа и его будущее.
"Кому на Руси жить хорошо?"-- именно в этом аспекте интеллигенция познавала себя,
определяла и свое назначение и свои отличия как от народа, так и от власть имущих "верхов".
Нравственные каноны, мыслительная деятельность, знания, которые так или иначе приобретал
русский интеллигент тех времен, в конечном счете или низводились, или возвышались им до уровня
именно этой проблемы -- служения народу, определения народного лица и роли как в настоящем, так ив
недалеком и даже в самом отдаленном будущем.
И это национальное и общественно-психологическое явление не только не могло не отразиться в
литературе, но и во многом сформировало все то, что вошло затем в мировую культуру под именем
русской классики XIX века.
Конечно, старая истина оставалась в силе и тогда: искусство не может быть втиснуто в лоно хотя
бы и самой великой, но одной-единственной проблемы, это -- не в его природе и не в его назначении, а
попытки такого рода, откуда бы они ни исходили -- сверху или снизу, справа или слева,-- никогда не
приносили лавров ни тем, кто их осуществлял, ни самому искусству, но другой факт налицо: два течения
в русской литературе -- классическое и народническое -- оказались погодками; одни у них были
родители, одни родственники, одни воспитатели, одна природа. Правда, их качества, судьбы и значение в
этой жизни оказались разными.
Отчасти отсюда же, из этой родственности, возникает и поддерживается до наших дней интерес к
творчеству таких писателей, как Златовратский. Привлекают же нас люди из ближайшего окружения
Толстого, Тургенева, Достоевского, Гоголя, Чехова -- нечто подобное происходит и здесь.
Николаю Николаевичу Златовратскому (1845--1911), сыну мелкого владимирского чиновника,
недоучившемуся и крайне нуждавшемуся студенту, по всем статьям его биографии надлежало бы пойти
в революцию, в "Народную волю", в "Черный передел", и, вероятно, только литературные увлечения
решили его судьбу иначе, преобразовали его духовный облик на мирный беллетристический, но
достаточно непримиримый ко всем инакомыслящим литературным школам и направлениям лад.
Не будучи писателем самого высокого полета, Златовратский становится бытописателем -- более
или менее обычная для того времени ситуация, в которой пишущий человек становился
профессиональным литератором, литератор -- народником, народник -- писателем, писатель -бытописателем
и рыцарем своей идеи, рыцарем без страха и упрека. Этот порядок вещей начинался с
безвестных корреспондентов безвестных губернских ведомостей и уездных -- с тиражом 300 экземпляров
-- газеток, а кончался, должно быть, Глебом Успенским.
Это был признанный лидер.
Отчасти и сам тому свидетель -- я еще помню интеллигентов, которые полагали, что Глеб
Стр.1