А. Воронский. Евг. Замятин
Оригинал находится по адресу: Библиотека Олега Колесникова
ЛИТЕРАТУРНЫЕ СИЛУЭТЫ.
III. ЕВГ. ЗАМЯТИН.
I
На примере Замятина прекрасно подтверждается истина, что талант и ум,
как бы ни был ими одарен писатель, недостаточны, если потерян контакт с
эпохой, если изменило внутреннее чутье, и художник или мыслитель чувствуют
себя среди современности пассажирами на корабле, либо туристами, враждебно
и неприветливо озирающимися вокруг.
"Уездным" Замятин в 1913 году сразу поставил себя в разряд крупных
художников и мастеров слова. "Уездное" - наша царская дореволюционная
провинция, с обывателем сонным, спокойным, плодущим, серьезным, домовитым,
богомольным. Уездное хорошо знакомо читателю и лично, и по художественным
несравненным образцам классиков, начиная от Гоголя и кончая Горьким. Не раз
встречались в этих вещах и герань душистая, и фикусы, и злые цепные собаки,
и сонная одурь, и оголтелость, и навозный уют, и заборная психология. Тем
не менее "Уездное" Замятина читается с живейшим вниманием и интересом. Уже
тогда Замятин определился как исключительный словопоклонник и словесный
мастер. Язык - свеж, оригинален, точен. Отчасти это - народный сказ,
разумеется,
стилизованный и модернизированный, - отчасти - простая
разговорная провинциальная речь пригородов, посадов, растеряевых улиц. Из
этого сплава у Замятина получилось свое, индивидуальное. Непосредственность
и эпичность сказа осложнилась ироническим и сатирическим настроением
автора; его сказ неспроста, он только по внешности прямодушен у автора; на
самом деле тут все - "с подсидцем", со скрытой насмешкой, ухмылкой и
ехидством. Оттого эпичность сказа выветривается и вещь живет и вдвигается в
современное и злободневное. Провинциализм языка облагорожен, продуман.
Больше всего он служит яркости, свежести и образности, обогащая язык
словами не примелькавшимися, не замызганными - как будто перед вами только
что отчеканенные монеты, а не стертые, тусклые, долго ходившие по рукам.
Большая строгость и экономия. Ничего не пускается на ветер; все пригнано
друг к другу, никаких срывов. Повесть с точки зрения формы - как монолит,
из одного куска. Словопоклонничество не перешло еще границ, как случилось
это с некоторыми вещами у Замятина позднее. Нет перегруженности, излишней
манерности, игры словами, литературного щегольства и жонглерства. Читается
легко, без напряжения, что отнюдь не мешает цепкости содержания. Уже здесь
сказалось высокое умение художника одним штрихом, мазком врезать образ в
память.
Новых персонажей Замятин не
дал, но старое, знакомое дано в новом
своеобразном освещении. Мирное житие уездного воплощено в сочной фигуре
Анфима Барыбы. На глазах читателей Анфим из мальчонка вырастает в уездного
урядника.
Путь этот длинен, тяжел и богат злоключениями. Анфим -
четырехугольный. "Не зря прозвали его утюгом ребята уездники. Тяжкие,
железные челюсти, широченный четырехугольный рот и узенький лоб: как есть,
носиком кверху. Да и весь Барыба какой-то широкий, громоздкий, громыхающий,
весь из жестких прямых углов". Звериное, крепкое тело, звериная душа, и все
сосредоточено в одном: жрать, - ибо челюсти у Анфима свободно крошат камни
в песок. Выгнали из училища, Барыба домой не пошел, а поселился в коровьей
закуте, голодал, крал и попался по этому случаю в руки семипудовой купчихи
Чеботарихи. Смилостивилась она, однако, над Барыбой, увидав его звериное
тело, и уже Барыба - не Барыба из коровьей закуты, а правая у Чеботарихи
Стр.1