Орест Михайлович Сомов. Сказки о кладах
---------------------------------------------------------------------------Изд.:
Советская Россия, 1984
OCR: Андрей Колчин
---------------------------------------------------------------------------Жители
С...го уезда и теперь, я думаю, помнят одного из тамошних
помещиков, отставного гусарского майора Максима Кирилловича Нешпету. Он жил
в степной деревушке, верстах в тридцати от уездного города, и был очень
известен в тамошнем околотке как самый хлебосольный пан и самый неутомимый
охотник. Нимврод и король Дагоберт едва ль не уступили бы ему в беспощадной
вражде к черной и красной дичи и в нежной привязанности к собакам.
Привязанность эта до того доходила, что собаки съедали у него весь годовой
запас овса и ячменя; а чего не съедали собаки, то помогали докончить добрые
соседи, большие охотники порыскать в поле с гончими и борзыми и еще больше
охотники поесть и попить сами и покормить скотов своих на чужой счет.
При таком хозяйственном распорядке, мудрено ли, что небогатый годовой
доход от тридцати душ крестьян и небольшого участка земли был ежегодно
съеден в самом буквальном смысле. Этого
мало: добрый майор, из жалости,
никогда не раздавал щенков в чужие руки, а псарня его плодилась на диво; с
умножением псарни должны были поневоле умножиться и расходы. Прибавьте к
тому, что шесть самых видных и дюжих парней из его деревушки переряжены были
в псарей; что при таком обширном охотничьем заведении необходимо было иметь
несколько лошадей лишних как для самого майора, так и для псарей его, а
часто еще для одного или двоих из добрых приятелей, у которых собственные
лошади всегда находили средство или расковаться, или вывихнуть себе ноги.
Полевые работы шли плохо, потому что шестеро псарей в осень и в зиму день
при дне скакали за зайцами и лисицами, а остальную часть года или отдыхали,
или ухаживали за собаками, следовательно, вовсе оторваны были от барщины и
от домов своих; а потеря дюжины здоровых рук в небольшом сельском хозяйстве
есть потеря весьма значительная. Так, год от года, псарня доброго майора
плодилась, расходы умножались, доходы уменьшались, а долги нарастали и чрез
несколько лет сделались, по его состоянию, почти неоплатными. Это бы все
ничего, если бы майор был сам своею головою; но у него было два сына и дочь,
молодая и прелестная Ганнуся, расцветшая со всею свежестью красавицы
малороссийской. Она составляла главную заботу бедного и неосторожного отца.
Сыновья удились в губернском городе; и майор говаривал, что с божьею помощию
и своим рассудком они вступят со временем в службу и будут людьми; но
Ганнуся была уже невеста: где ей найти жениха, без приданого, и как ей
оставаться сиротою после смерти отца, без хлеба насущного?
Такие мысли почти неотступно тревожили доброго майора; он сделался уныл
и задумчив. Часто тяжкая дума садилась к нему на седло, шпорила или
сдерживала невпопад коня его, заставляла пропускать дичь мимо глаз или
метила ружьем его в кость, вместо зайца. Часто, в долгую зимнюю ночь,
злодейка-грусть закрадывалась к нему под подушку, накликала бессонницу и с
нею все сбыточные и несбыточные страхи. То слышался ему звонкий колокольчик:
вот едут судовые описывать имение и продавать с молотка; то чудилось, что он
лежит в гробу под тяжелою могильною насыпью, и между тем бедная Ганнуся,
сиротою и в чужих людях, горькими слезами обливает горький кусок хлеба.
Голова его пылала, в глазах светились искры; скоро эти искры превращались в
пожар... ему казалось, что дом в огне, в ушах отзывался звон набата... он
вскакивал; и хотя страшные мечты исчезали, но биение сердца и тревоги
душевные гнали его с постели. Он скорыми, неровными шагами ходил по комнате,
пока усталость, а не дремота, снова укладывала его на жгущие подушки.
В одну из таких бессонных ночей, лежа и ворочаясь на кровати, выискивал
он в голове своей, чем бы разбить свою тоску и рассеять мрачные думы. Ему
вспало на мысль пере-смотреть старинные бумаги, со времени еще деда Майорова
уложенные в крепкий дубовый сундуч и хранившиеся у ста-рика под кроватью, по
смерти же его, отцом Майоровым, со
всякою другою ненужною рухлядью,
отправленные в том же сундуке на бессрочный отдых в темном углу чердака. Сам
майор, никогда не читая за недосугом, оставлял их в полное распоряжение моли
и сырости; а люди, зная, что тут нечем поживиться, очень равнодушно
проходили мимо сундука и даже на него не взглядывали. Чего не придет в
голову с тоски и скуки! Теперь майор будит своих хлопцев, посылает их с
фонарем на чердак и ждет не дождется, чтоб они принесли к нему сундук.
Наконец, четверо хлопцев насилу его втащили: он был обит широкими полосами
листового железа, замкнут большим висячим замком и сверх того в несколько
Стр.1