Федор Сологуб. Сказка гробовщиковой дочери
Оригинал находится здесь: Сайт "Федор Сологуб"
Нет ничего странного в том, что молодой чиновник Леонтий Васильевич
Ельницкий влюбился в молодую мещанскую девушку Зою Ильину. Она же была
девица образованная и благовоспитанная, кончила гимназию, знала английский
язык, читала книги, и давала уроки. И, кроме того, была очаровательна. По
крайней мере, для Ельницкого.
Он охотно посещал ее, и скоро
действовало на его нервы. Скоро он
никак, а все же Гавриил Кириллович
привык к тому, что вначале тягостно
даже утешился соображением, что как
Ильин, Зоин отец, был первым в этом
городе мастером своего дела.
Гавриил Кириллович говорил:
- Дело мое не какое-нибудь эфемерное. Это вам не поэзия с географией.
Без моего товара и один человек не обойдется. И притом же дело мое
совершенно - чистое. Гроб не пахнет, и воздух от него в квартире крепкий и
здоровый.
Зоя часто сидела в складочной комнате, где хранились заготовленные на
всякий случай гробы. Одетая пестро и нарядно, - у отца много оставалось
атласа, парчи и глазета, - и даже со вкусом, Зоя часто звала туда и своего
друга.
- Пойдемте в складочную, Леонтий Васильевич, - говорила она, - там
тепло и сухо, и там хочется говорить сказки. Там каждая доска пахнет
вымыслом.
Они шли в складочную. Там Зоя рассказывала Леонтию Васильевичу
вычитанные из книг истории и сказки, очень сильно изменяя, и дополняя их
своими вымыслами. Ельницкий сначала неловко поеживался, и хмуро посматривал
крутом, а потом принимался развивать перед Зоею свои взгляды.
Порою Зоин отец приходил сюда, за делом или просто так послушать их
разговоры. Если за делом, Зоя и Ельницкий уходили в другие комнаты. Если
просто так, они продолжали разговаривать, а он слушал, поглаживая седые
длинные усы и весело сверкав синими, как у дочери, все еще молодыми
глазами. Кто всмотрится внимательно в эти глаза, тому понятно станет, что
они многое видели, и многое привыкли замечать.
Старик и сам сказал однажды Ельницкому, когда они сидели все трое в
складочной:
- Я все вижу, я все знаю. Конечно, мелкотою мне, до моей популярности,
заниматься не приходится, но что касается почтенных жителей нашего порода,
я знаю срок каждому и размер. Как только умер, у меня все готово. Конечно,
для видимости прикинешь мерочку, но только,
скажу с интимною
откровенностью, мог бы и не беспокоить покойника. Только поставить прибор
по желанию родственников.
Леонтий Васильевич недоверчиво усмехался, а старик продолжал:
- Видите, здесь сложены гробы разных размеров; длина, ширина, все к
кому-нибудь пригнано. Глаз у меня наметанный, а мерка у меня живая.
Зоя слегка покраснела и улыбалась, а Леонтий Васильевич спросил:
- Какая мерка?
Старик объяснил охотно:
- Зою мою вожу в церковь, на гулянье, в театр. Станет рядом с кем
надо, а уж мне и видно, какая разница в росте, в ширине. На один сантиметр
не ошибусь. Конечно, людей в городе много, есть и совпадения в размерах, и
на иную домовину у меня по несколько кандидатов. Списочки веду.
Леонтий Васильевич вспомнил, как на днях Зоя подошла и стала рядом с
ним, и старик смотрел на них внимательно. Холодок пробежал по его спине. Он
укоризненно посмотрел на Зою. Она отвернулась, и легким движением гибкой
руки показала на один из гробов.
- Вот мой размер, - сказала она равнодушно.
- А вам не жутко? - спросить Ельницкий.
- Я ведь здесь выросла, - спокойно ответила она.
Когда Ельницкий уходил в тот вечерь домой, ему казалось, что он
никогда не перешагнет порога складочной. Но на другой же день Зоя опять
повела его туда, и он послушно пошел за нею. Невеселыми глазами он окинул
ряд гробов, и спросил, стараясь говорить шутливо:
Стр.1