А. С.Шишков
Рассуждение о старом и новом слоге российского языка
Карамзин: pro et contra / Сост., вступ. ст. Л. А. Сапченко. -- СПб.: РХГА, 2006.
OCR Бычков М.Н.
<...>
В некоторой книжке случилось мне прочитать следующий вопрос: отчего в России мало
авторских талантов?1 Сочинитель, рассуждая о сем, между прочим, говорит:
"Хотя талант есть вдохновение природы, однакож ему должно развиваться2 и созреть от
постоянных упражнений. Автору надобно иметь не только собственно так называемое дарование, -- то
есть какую-то особенную деятельность душевных способностей, -- но и многие исторические сведения,
ум, образованный логикою, тонкий вкус и знание света. Сколько время (правильнее времени) потребно
единственно на то, чтобы совершенно овладеть духом языка своего? Вольтер3 сказал справедливо, что в
шесть лет можно выучиться всем главным языкам, но что во всю жизнь надобно учиться своему
природному. (А мы во всю жизнь учась чужому и не заглядывая в свой, хотим быть писателями!) Нам
Русским еще более труда, нежели другим. Француз, прочитав Монтаня4, Паскаля5, пять или шесть
авторов века Людовика XIV, Вольтера, Руссо6, Томаса7, Мармонтеля8, может совершено узнать язык
свой во всех формах -- (во всех родах, я думаю); -- но мы, прочитав множество церковных и светских
книг, соберем только материальное или словесное богатство языка, которое ожидает души и красок от
художника. (На сие мнение не во всем согласиться можно: мне кажется, ежели француз, прочитав
Монтаня, Паскаля, Вольтера, может совершенно узнать язык свой, то и мы, прочитав множество
церковных и светских книг, то же самое узнать можем; ибо если нынешние французы учатся у Монтаней,
Паскалей, Вольтеров, то и Монтани, Паскали, Вольтеры у кого-нибудь также учились. Писатели по
различным дарованиям и склонностям своим избирают себе род писания: иной трубу, другой свирель; но
без знания языка никто ни в каком роде словесности не прославится. Писателю надлежит необходимо
соединить в себе природное дарование и глубокое знание языка своего: первое снабдевает его изобилием
и выбором мыслей, второе изобилием и выбором слов. Писать без дарования, будешь Тредьяковский {Я
разумею о стихотворстве Тредьяковского; что ж принадлежит до исторических переводов его и писаний в
прозе, оные отнюдь не должны почитаться наравне с его стихами.} 9; писать без знания языка, будешь
нынешний писатель. Конечно, без разума, утвержденного науками, хотя бы кто и все церковные светские
книги прочитал, он приучил бы токмо слух свой к простому звуку слов, нимало не обогащающему
рассудка нашего, и, следовательно, не собрал бы никакого ни умственного, ни словесного богатства. Но
тот, кто, имея острый ум, прочитает их с рассуждением и приобретет из них познание в краткости, силе и
красоте слога; то почему же сей не сделается тем художником, который всему изображаемому дает душу
и краски? Я думаю совсем напротив: французы не могли из духовных книг своих столько заимствовать,
сколько мы из своих можем: слог в них величествен, краток, силен, богат; сравните их с французскими
духовными писаниями и вы тотчас увидите. Надлежит токмо отрясть от себя мрак предрассудка и не
лениться почерпать из сего неистощаемого источника.) Истинных писателей было у нас еще так мало,
что не успели дать нам образцов во многих родах; не успели обогатить слов тонкими идеями; не
показали, как надобно выражать приятно некоторые, даже обыкновенные мысли. (Превосходных
писателей в разных родах, конечно, было у нас мало; но светских, а не духовных; и первых мало оттого,
что не читают они последних. Я не говорю, чтоб могли мы из духовных книг почерпнуть все роды
светских писаний; но кто при остроте ума и природных дарованиях будет в языке своем и красноречии
силен, тот по всякому пути, какой токмо изберет себе, пойдет достолепно. Есть у нас много великих
образцов, но мы не знаем их и потому не умеем подражать им. Между тем и в светских писателях имеем
мы довольно примеров: лирика, равного Ломоносову10, конечно, нет во Франции: Мальгерб11 и Руссо12
их далеко уступают ему; откуда же брал он образцы и примеры? Природа одарила его разумом, науки
распространили его понятия, но кто снабдил его силою слова? Если бы Сумароков13 познанием языка
своего обогатил себя столько же, как Ломоносов, он бы, может быть, при остроте ума своего, в
сатирических сочинениях не уступил Буалу14, в трагических Расину15, в притчах ла Фонтеню {Притчи и
эклоги всего более украшаются простотою слога и выражений; но прочие сочинения требуют
возвышенных мыслей. Сумароков родился быть стихотворцем, но природное дарование его не
подкреплено было прилежным упражнением в языке своем и глубоким знанием оного <...>} 16. Вольно
Стр.1