ПО СТАЛЬНЫМ ПУТЯМ
Рассказ
Я, доктор Николаев, закрываю глаза плотно, с усилием, и вот:
- пригвождено ко кресту огромное истерзанное тело. <...> В мартовскую ночь тысяча девятьсот двадцать второго года скорый "Петроград-Москва" глотает
шестьдесят верст в час. <...> Мутно, как видения,
несутся бледные поля в снежных плащах. <...> Паровоз, обезумев, несется по бледной равнине сквозь ночь и
ветер. <...> Искры с налету бьются в снег, долго не тухнут. <...> Под вагонами - железный вихрь колес, треск, грохот, лязг, удары железа о железо. <...> У
поезда миллион железных мускулов и каждый мускул разгорячен. <...> О кожаную куртку бьются
крупные красные искры - человек не видит; мимо несутся бледные поля в снежных плащах - человек не
видит. <...> Руки человека впились в железные поручни, как впиваются в горло. <...> Снизу из-под вагона рвется железный вихрь колес. <...> Сердце
человека от непосильной борьбы растягивается, - растягивается, как кусок резины. <...> Стихийное галопом несется в грохочущей крови, заволакивает глаза, слепит мозг. <...> Сорокалетний доктор вел с человеком в кожаной куртке, - товарищем
Борисом, едущим по служебной командировке из Смольного, - пьяные, долгие, бестолковые, русские
разговоры. <...> За окном идут снежные поля в бледных плащах. <...> Слова доктора Николаева пьяны и
искренни, а жесты не ровны и быстры. <...> - Ошибочка в
революции нашей, - так выражается доктор Николаев. <...> - Их-хе-хе, ошибочка, говорю вам, непременно ошибочка произошла в революции нашей... <...> И товарищ Борис, едущий по служебной командировке из Смольного, покойно смотрит на
доктора. <...> Глаза - узкие и острые, как новое перо, и наполнены искрами. <...> Товарищ Борис умышленно сидит
неподвижно: фигура откинута на спинку дивана, плечи - распяты. <...> - Чему радуетесь? - спрашивает Борис, открывая глаза опять и разглядывая доктора внимательнее
и с усмешкой. <...> Холодный свет электричества падает на четырехугольную
лысину доктора. <...> Четырехугольная лысина раскачивается в холодном свете, по-пьяному, близко-близко
перед глазами товарища Бориса <...>
По_стальным_путям.pdf
С. СЕМЕНОВ
ПО СТАЛЬНЫМ ПУТЯМ
Рассказ
Я, доктор Николаев, закрываю глаза плотно, с усилием, и вот:
- пригвождено ко кресту огромное истерзанное тело. Это тело моей родины. Дымится оно
миллионом кровавых язв. Но радостно приемлет она крестные муки, и вера живая сияет в ее голубых
глазах. Ибо на кресте надпись:
- радуйтесь, народы земли, через меня спасется род человеческий.
А две тысячи лет назад, и тоже во имя спасения рода человеческого, распял себя Христос, и
сказано о том великим русским провидцем:
- Была минута: среди земли стояли три креста и к ним были пригвождены три человека; один из
них до того верил, что сказал другому: завтра ты будешь со мною в раю. И умерли оба и не нашли ни
рая, ни ада.
(Из записной книжки доктора Николаева, - интеллигента.)
I. Небо и земля.
В ночи - бледная равнина. По бледной равнине - поезд. Над поездом несется небо, глухое, пустое,
огромное - несется как исполинский провал, как глухая впадина и небытие. Из глухой впадины сползает,
свисает грузная тьма. Давит на поля, на города, на мозг, на сердце. Во всей глухой впадине - ни одной
звезды. Тьма без начала, без конца.
А на земле иное!
В мартовскую ночь тысяча девятьсот двадцать второго года скорый "Петроград-Москва" глотает
шестьдесят верст в час. Шестьдесят верст! На середине перегона - семьдесят!! Мутно, как видения,
несутся бледные поля в снежных плащах. Бледные поля бледно отблескивают. И тьма над ними другая:
синеватая и живая.
Земля не похожа на небо!!
Паровоз ревет железным ревом. Паровоз, обезумев, несется по бледной равнине сквозь ночь и
ветер. От паровоза несутся крупные красные искры. Искры с налету бьются в снег, долго не тухнут. Во
тьме глухо свистят телеграфные столбы, одиночки-деревья, сторожевые будки с зелеными огоньками в
окнах. На снежных плащах туманятся силуэты лесов. Где-то между ними притаились деревни, села, -
тысячелетние, упорные, корявые, теперь переваривающиеся в реторте Революции.
Земля не похожа на небо!!!
Поезд ревет железным ревом. Поезд, обезумев, несется по бледной равнине. Вагоны рвет,
бросает, кидает. Под вагонами - железный вихрь колес, треск, грохот, лязг, удары железа о железо. У
поезда миллион железных мускулов и каждый мускул разгорячен. Поезд обезумел.
А на соединительных щитах между двумя вагонами - человек. О кожаную куртку бьются
крупные красные искры - человек не видит; мимо несутся бледные поля в снежных плащах - человек не
видит. Руки человека впились в железные поручни, как впиваются в горло. Под пальцами поручни
извиваются судорожно. Под ногами судорожно извивается железный щит. Человека бросает, кидает,
срывает. А человек сопротивляется, - сопротивляется бессознательно, инстинктивно, упорно, и в
сопротивлении костенеет. В лицо бьет ветер. Снизу из-под вагона рвется железный вихрь колес. Сердце
человека от непосильной борьбы растягивается, - растягивается, как кусок резины. Изнутри поднимается
стихийное. Стихийное галопом несется в грохочущей крови, заволакивает глаза, слепит мозг.
Полтора часа назад человек вышел на площадку из купэ. В купэ было уютно, светло, тепло. На
диване сидел сорокалетний доктор. Сорокалетний доктор вел с человеком в кожаной куртке, - товарищем
Борисом, едущим по служебной командировке из Смольного, - пьяные, долгие, бестолковые, русские
разговоры.
Стр.1