К 75-летию Абдусалама Абдулкеримовича ГУСЕЙНОВА ФН – 4/2014 ДЕОНТОЛОГИЧЕСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА В МОРАЛИ Г.Н. <...> МЕХЕД Как отмечают биографы Салама Керимовича Гусейнова и он сам, в его жизни не было какихто суперярких эпизодов, экстраординарных событий, масштабных п(р)орывов или провалов. <...> У Аристотеля Гусейнов находит идею высшего блага без ограничения как предела субъективной мотивации поступка и идею тавтологического совпадения высшего блага с добродетельной личностью. <...> Кантово учение об автономной и доброй воле, выражающейся в абсолютных запретах, дедуцируемых из категорического императива, на мой взгляд, более всего повлияло на становление философской позиции Гусейнова и как теоретика морали, и как разработчика оригинальной нормативной концепции. <...> Именно со спецификой кантовской аргументации, как мне кажется, связано включение запрета на ложь в кодекс негативной этики. <...> В то же время абсолютная этика благоговения перед жизнью Швейцера и учение о непротивлении злу силой Толстого отражаются во втором кардинальном запрете негативной этики – запрете на убийство. <...> В оценке нравственного поступка как высшей формы индивидуальноответственного поведения Гусейнов следует за Бахтиным, а моральную субъектность трактует в духе максимы Зиновьева «Я – суверенное государство». <...> Эта черта присуща многим подлинным философам, в том числе перечисленным выше, но не профессорам философии, с которыми скромно отождествляет себя А.А. Гусейнов. <...> Как отмечает он сам, «философия всегда была формой личного существования, образом жизни. <...> И в этом смысле негативная этика является не какимто нормативным или теоретическим довеском к его жизни, а прямотаки логически вытекает из нее, является ее продолжением и выражением, «формой личного существования». <...> В то же время, говоря о негативной этике как о своеобразном венце развития философии Гусейнова, нельзя не упомянуть о введенном им в научный оборот теории морали Золотом <...>