История русской литературы Андрей ПЕРЗЕКЕ «МЕДНЫЙ ВСАДНИК» ПУШКИНА Семантический узел «отцовства и сыновства» Некогда Г. Макогоненко, выражая достаточно распро страненные представления, считал, что «в “Полтаве” про явились иллюзии Пушкина в отношении Петра, которые открыто корректировала поэма “Медный всадник”»1 . <...> В подобной оценке содержалось двойственное отно шение к этой судьбоносной для России «отцовской» фи гуре: с одной стороны, как носителю положительного дер жавного начала, образцу монарха, масштабу и истинному созидательному величию которого не соответствовали на следники, с другой — как «самовластному государю», око ло которого, по определению Пушкина, процветало «все общее рабство»4 . <...> На наш взгляд, стоит говорить не об иллюзиях и оболь щениях поэта, а о его достаточно рациональной надежде на возобладание идеи просвещенной монархии и совер шенствование сфер российской государственности, что связывалось им некоторое время с фигурой Николая I. <...> Поэтому «Медный всадник» не кор ректировал или, говоря иначе, не исправлял «идейные заблуждения» «Полтавы», а выступал художественной актуализацией существующей, но до поры «архивирован ной» стороны пушкинского мировидения в изменившей ся ситуации полной утраты поэтом недавних надежд. <...> Кроме того, на пути от «Полтавы» к последней поэме есть «промежуточное» произведение «Моя родословная», где происходит сдвиг художественной концепции в сторону «петербургской повести», отразившийся в двойственном варианте воплощенного здесь Пушкиным базового архе типа пушкинской «петриады». <...> В «Моей родословной» (1830) во фрагменте отповеди «Фиглярину» проявляется та же узнаваемая типология «отцовства и сыновства» (правда, в сюжетно неразвер 3 Пушкин А. С. <...> Здесь иная, чем была ранее, художествен ная интерпретация данной семантической структуры в по этике текста манифестирует важные грани сложнейшей историософской <...>