Мария Михайлова
Д.Д. Николаев. Русская проза 1920—1930-х годов.
Авантюрная, фантастическая и историческая проза.
Мистики, фантасты, авантюристы и пр.
Д.Д. Николаев. Русская проза 1920—1930-х годов. Авантюрная, фантастическая и
историческая проза. — М.: Наука. 2006.
Именно вынесенные в заглавие категории граждан появляются на страницах
монографии Д. Николаева в ипостаси писателей. И это вполне согласуется с почти
утвердившимся в литературоведении мнением, что раскрытие закономерностей, создание
широковещательных концепций, касающихся развития литературы в целом, невозможно
без опоры на ―сплошной‖ материал литературного процесса. Но все же литератураведам,
которые предпочитают такое ―сквозное‖ прочтение, приходится преодолевать
сопротивление тех, кто считает, что только вершинные достижения заслуживают
внимания и изучения. Собственно, поэтому мы до сих пор почти и не имеем
монументальных работ, охватывающих всю литературную продукцию того или иного
времени. Конечно, лакуны понемногу заполняются, обращение к творчеству писателей
второго и третьего ряда происходит, но отсутствие методики изучения подобных
историко-культурных феноменов нередко приводит к неумеренному возвеличиванию
скромных фигур, безоговорочной смене знака ―–‖ на знак ―+‖, вследствие чего нарушается
историко-литературная перспектива. Работа Д.Д. Николаева восполняет существующий
пробел применительно к литературному движению 20—30-х годов ХХ столетия (в
отношении ХIХ века такая попытка была предпринята Н.Л. Вершининой, написавшей о
беллетристике 30—40-х годов, и Н.Б. Ивановой, поднимающей в своих книгах предельно
широкий пласт современной литературы). В поле зрения попало более чем сто
литературных произведений. Внимательно и кропотливо, а иногда и всесторонне
проанализированы книги таких разных писателей, как А. Ветлугин и И. Эренбург, А.
Толстой и П. Краснов, Б. Шкловский и Ю. Тынянов, А. Беляев и Е. Зозуля, В. Ирецкий и
В. Обручев! А ведь названы имена, которые на слуху, множество же других — таких, как
А. Шишко, А. Иркутов, В. Веревкин, Н. Шпанов, А. Гамбаров, Т. Левицкая-Ден, В.
Крыжановская-Рочестер, — известны только узким специалистам. Кстати, начатое
перечисление можно продолжать и продолжать…
Привлекательной стороной работы Николаева является и восстанавливаемая
―целостность‖ русской литературы, поскольку произведения, созданные в эмиграции и
метрополии, рассматриваются здесь ―на равных‖, безотносительно к общественноисторическим
процессам и мировоззренческим установкам авторов, которые, конечно же,
не игнорируются Д. Николаевым, но оказываются менее значимыми, чем, например,
жанровые требования. А это позволяет увидеть не желаемое, а вполне реальное единство
русской литературы 20—30-х годов и даже обнаружить неожиданные совпадения! Так, к
числу ―общих векторов‖ автор относит сходство в развитии авантюрной прозы в
метрополии и эмиграции, определяемое, на его взгляд, ―общим‖ культурогенерирующим
заданием: и здесь и там одинокого героя сменил ―один из многих‖, ―член коллектива‖.
Можно сказать, что в основу работы положен ―внеэстетический‖, безоценочный
принцип, который должен возмутить пуристов, защитников понимания литературного
произведения исключительно как эстетического феномена, хотя, как известно,
эстетические критерии не остаются неизменными, а иногда и основательно
подправляются с течением времени. Сам автор, правда, иногда словно пугается
1
Стр.1