Н. К.Михайловский
Литературные воспоминания
Н. К. Михайловский. Литературная критика и воспоминания.
Серия "История эстетики в памятниках и документах"
М., "Искусство", 1995
Scan ImWerden
OCR Бычков М. Н.
I
Вступление.-- Мой первый литературный опыт.-- "Рассвет".-- "Книжный вестник".-- Братья Курочкины,
Ножин, Благосветлов, Писарев, Демерт, Минаев.
Смерть Елисеева не идет у меня из головы1. Ничего в ней нет удивительного или необычайного:
Елисееву было семьдесят лет, а это возраст вообще значительный, а для русского писателя и подавно. В
нынешнем году вышли "Критические опыты" Валериана Майкова2, на которого возлагались когда-то
большие надежды, в котором многие видели преемника Белинского. Я не думаю, чтобы эти надежды
могли быть осуществлены Майковым вполне, но это был, во всяком случае, очень даровитый и
трудолюбивый юноша, который, однако, так юношей и умер. Он умер в 1847 году, двадцати трех лет,
проработав на литературном поприще меньше полутора года Начиная с Лермонтова, продолжая
Добролюбовым, Писаревым, кончая Гаршиным, Надсоном, мы уже как-то привыкли к ранним смертям
даровитых литературных деятелей. Что же может быть поразительного в смерти больного
семидесятилетнего старика, давно и спокойно готовившегося к неизбежному концу? И все-таки эта
смерть неустанно гвоздит мой мозг, будя в нем целый рой воспоминаний. Может быть, тут виновато то
обстоятельство, что я теперь занимаюсь разборкою бумаг Елисеева3, в которых значительное место
занимают литературные воспоминания; может быть, особенности моих личных отношений к покойному
играют тут роль; может быть, наконец, и без того пришла пора оглянуться на прошлое, и смерть Елисеева
была только окончательным толчком в этом направлении. Как бы то ни было, но и Елисеев, и все
"Отечественные записки", и все, что предшествовало в моей жизни "Отечественным запискам",-- все это
просится на бумагу. И я не вижу причины держать себя в этом отношении на привязи. Мне кажется даже,
что в настоящее время особенно полезно вспомнить и напомнить кое-что из прошлого. За тридцать лет
исключительного и постоянного пребывания в литературной среде я ее узнал вдоль и поперек в ее
достоинствах, как и в ее слабостях, в ее вершинах, составляющих гордость России, и в ее низменностях, в
счастье и в несчастье. Всего этого рассказать теперь нельзя по многим причинам, понятным для каждого
читателя, но то, что можно, постараюсь рассказать правдиво.
Ручаюсь за правдивость, но не ручаюсь за последовательность и аккуратность. Оставляя за собою
право (которое может при случае обратиться даже в обязанность) оборвать воспоминания на любом
моменте, потому ли, что он мне покажется щекотливым, или просто потому, что надоест вспоминать, я
заранее выговариваю себе и другое право. Едва ли я в состоянии буду ограничиться буквально
воспоминаниями. Читатель должен заранее примириться с разными возможными перерывами и
отступлениями в сторону текущей минуты или каких-нибудь теоретических соображений. У всякого
писателя есть своя физиономия, которую поздно, да и нет надобности переделывать, когда доходишь до
воспоминаний.
Для меня лично "литературные воспоминания" -- плеоназм. Иных воспоминаний, кроме
литературных, я бы и не мог предложить читателям, потому что вся моя жизнь протекла в литературе.
Конечно, и у меня, как у всякого, были внелитературные связи и отношения, но я не полагаю их
интересными для читателей. Говоря, что жизнь моя вся протекла в литературе, я разумею жизнь
профессиональную, жизнь труда. Я никогда не служил ни на государственной, ни на частной службе,
никогда не носил мундира, кроме школьного, никогда не занимался торговлею, хозяйственными делами и
т. п.; я даже почти никогда не занимался педагогическою деятельностью, которая в форме давания
частных уроков, можно сказать, обязательна для бедных молодых людей, приезжающих в столицы
учиться или пробивать себе жизненный путь. Говорю "почти", потому что однажды в трудные времена
давал уроки русского языка взрослому немцу и с тех пор закаялся. Начав писать на школьной скамье, я
Стр.1