Д. Мережковский
Старый вопрос по поводу нового таланта
В СУМЕРКАХ. Ан. ЧЕХОВА. СПб., 1887 г.
РАССКАЗЫ. Ан. ЧЕХОВА. СПб., 1888 г.
А. П. Чехов. "В сумерках". Очерки и рассказы
Серия "Литературные памятники"
М., "Наука, 1986
OCR Бычков М. Н.
В последнее время на Западе, а отчасти и у нас, распространился новый оригинальный род
литературных произведений -- маленькие сжатые очерки, почти отрывки, приближающиеся по своим
размерам и содержанию к известным "Стихотворениям в прозе" Тургенева. Мопассан, Ришпен1, Копэ2,
Банвиль3 и другие французские беллетристы новейшей формации первые ввели в моду эту своеобразную
и довольно грациозную форму, отлично приспособленную к потребностям и вкусам современной
публики.
Спенсер2а в своей статье о музыке делает предположение, что этому искусству должна
принадлежать в будущем все более и более выдающаяся роль, так что со временем красота звуков
отодвинет на задний план красоту слова и пластических образов. Может быть, эта мысль и не вполне
верна, во всяком случае нельзя не признать, что современное настроение масс в значительной степени ее
подтверждает. Вкус и понимание живописи, скульптуры и даже отчасти поэзии уменьшается с каждым
днем, делается достоянием ограниченного кружка знатоков и ценителей, между тем как популярность
музыки растет не по дням, а по часам. Ее возрастающее влияние не могло не отразиться на искусстве
более всего родственном ей -- на изящной литературе. Эдгар Поэ и Гоффман -- гении вполне
современные, которых никакая эпоха, кроме нашей, не могла бы произвести и оценить, стремились
воплотить в слове неясное, неуловимое и почти непередаваемое волнение, доступное, по-видимому,
одной только музыке. С другой стороны, мы, кажется, все более утрачиваем способность наслаждаться
крупными чертами, резкими контурами и не обращать внимания на детали, мелочи, подробности,
способность, составлявшую громадное преимущество античных народов; для нас -- в мелочах
микроскопических, не уловимых обыкновенным глазом, таится самая сущность, душа предмета.
Архитектурная красота художественного плана в его широких очертаниях ускользает от большинства из
нас, части заслоняют целое, ум наш слишком охотно погружается в подробности, дольше всего
переживают в нас впечатления не от книги, а от отдельных глав, страниц, отрывков. По мере того, как
читатель все более утрачивает способность сосредоточивать внимание на широких контурах стройного,
законченного произведения,-- поэтов, невольно испытывающих на себе влияние преобладающего
эстетического настроения, увлекает страстная погоня за деталями, за тонкими психологическими
полутонами, за тем непередаваемым и малоисследованным музыкальным элементом, который таится на
дне всякого ощущения. Писатель, отчасти ободряемый внешним успехом новой формы, еще более
привязывается к ней потому, что эти маленькие, изящные новеллы, как будто нарочно, созданы для того,
чтобы передавать микроскопические детали, мимолетные, музыкальные оттенки чувства, которые так
дороги современному искусству.
Г-н Чехов, издавший в прошлом и нынешнем году две книжки новелл, принадлежит к
беллетристам этого нового типа. Книжки его сразу обратили на себя внимание лучшей части читающей
публики и литературных кружков, за то, что так называемая критика отнеслась к ним хотя и
благосклонно, но довольно сдержанно. Современные русские рецензенты и публицисты (потому что
художественных критиков, в собственном смысле этого слова, у нас не имеется) обыкновенно судят
писателя не за те достоинства, которые у него есть, а за те, которых, по их мнению, ему недостает. Прием
этот, крайне невыгодный для авторов и читателей, оказывается зато чрезвычайно легким и удобным для
самих "критиков": человеку, не обладающему художественным чутьем, гораздо легче предъявлять
мертвые, отвлеченные формулы и теоретические требования, чем прочувствовать и проанализировать
живую красоту живых образов, легче осудить, чем понять, легче смеяться, чем объяснить. Перед каждым
произведением, в котором не слишком резко обозначена общественная тенденция, дающая повод хоть о
Стр.1