Стефан Цвейг
Фантастическая ночь
Перевод Исая Мандельштама
Файл с книжной полки Несененко Алексея: http://www.nesenenko.narod.ru/index.html
Нижеследующие заметки были найдены в запечатанном конверте в письменном столе барона
Фридриха Микаэля фон Р... после того, как он, обер-лейтенант запаса одного из драгунских полков, пал в
сражении при Рана-Русской осенью 1914 года. Родные покойного, по заглавию и после беглого
просмотра этих листков, решили, что это всего лишь литературный опыт; они предложили мне
ознакомиться с ними и, если я сочту нужным, опубликовать. Я же, со своей стороны, отнюдь не считаю
это вымышленной повестью, а до мельчайших подробностей правдивой исповедью усопшего и, скрыв
его имя, предаю ее гласности без всяких изменений и добавлений.
Сегодня утром мне вдруг пришло в голову, что хорошо бы для меня самого записать события той
фантастической ночи, в их реальной последовательности, чтобы, наконец, разобраться в них. И с этой
минуты меня неудержимо тянет изложить письменно мое приключение, хотя я сильно сомневаюсь,
удастся ли мне даже приблизительно описать все то необычайное, что произошло со мной. Я совершенно
лишен так называемого художественного дара, нимало не искушен в литературе, если не считать
нескольких шуточных школьных опусов, никогда не пробовал писать. Я, например, не знаю даже,
существует ли особая техника, которой можно выучиться, техника, позволяющая правильно сочетать
изложение внешних событий с описанием чувств и мыслей, вызываемых ими; я задаюсь также вопросом,
сумею ли я наделить слово надлежащим смыслом, смысл - надлежащим словом, добьюсь ли того
равновесия, которое всегда безотчетно ощущаю при чтении хороших книг. Но я ведь пишу эти строки
только для себя, и они вовсе не предназначены объяснять другим нечто такое, что я с трудом понимаю
сам. Это всего лишь попытка наконец-то в какой-то мере отделаться от одного происшествия, которое
непрестанно занимает мои мысли, волнует и терзает меня, а для этого я должен закрепить его на бумаге,
вникнуть в него и рассмотреть со всех сторон.
Я не рассказал об этом ни одному из своих приятелей именно потому, что не сумел бы объяснить
им самое существенное, да и как-то стыдно было сознаться, что столь случайное происшествие так меня
потрясло и перевернуло. Ведь речь-то в конце концов идет о пустяке. Но вот я написал это слово и уже
замечаю, как трудно без подготовки выбирать слова надлежащего веса и как двусмысленно,
маловразумительно может оказаться любое, самое простое обозначение. Ибо если я называю свое
приключение "пустяком", то понимаю это, разумеется, только в относительном смысле,
противопоставляя его великим историческим драмам, в которых решаются судьбы целых народов; кроме
того, я имею в виду малую протяженность во времени - все произошло за каких-нибудь шесть часов. На
меня же этот "пустяк" - этот, с общей точки зрения, мелкий, маловажный и незначительный случай
оказал столь огромное влияние, что еще и теперь, спустя четыре месяца после той фантастической ночи,
я им горю и должен напрягать все свои силы, чтобы сохранить его в тайне. Ежедневно, ежечасно
перебираю я в памяти все подробности, ибо он стал как бы точкой опоры всей моей жизни. Все, что я
делаю, что говорю, помимо моей воли определяется им, мысли мои заняты только тем, что снова и снова
воспроизводят его и тем самым утверждают меня во владении им. И теперь я вдруг понял, чего не
сознавал десять минут тому назад, когда взялся за перо: что я для того лишь пишу черным по белому об
этом происшествии, чтобы иметь его перед собой, так сказать, в ощутимом, вещественном виде, чтобы
еще раз все пережить сердцем и в то же время охватить умом. Я только что сказал, что хочу от него
отделаться - это неверно, это ложь: напротив, я хочу вдохнуть еще больше жизни в слишком быстро
пережитое, наделить его теплым и живым дыханием, чтобы я мог постоянно к нему возвращаться. О, я
не боюсь забыть хотя бы одно мгновение того знойного дня, той фантастической ночи; мне не надобно
ни примет, ни вех, чтобы шаг за шагом снова пройти в воспоминаниях путь этих часов: в любое время,
среди дня, среди ночи, я, словцо лунатик, безошибочно нахожу этот путь и вижу каждую подробность с
той зоркостью, какую знает только сердце, а не зыбкая память. Я мог бы и сейчас уверенно нанести на
бумагу очертания каждого листка в зеленеющем весеннем ландшафте, я еще теперь, осенью, ощущаю
нежный, пыльный аромат каштанов в цвету; и если я все же описываю эти часы, то не из боязни их
Стр.1