Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк
С голоду
Рассказ
---------------------------------------------------------------------------------------------Д.Н.Мамин-Сибиряк.
Собр.соч.в 8 томах. Том 5. --М.: Худ.лит., 1954
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 13 августа 2003 года
---------------------------------------------------------------------------------------------I
...Настоящее
вешнее солнце освещало изрытый ухабами челябинский тракт. Степан шел
стороной, выбирая места посуше. Встречные обозы имели самый жалкий вид: не было проезда ни на
колесе, ни на полозьях. Воза с кладью сидели по нескольку часов то в пропитанном вешней водой снегу,
то на голых местах, где чернела земля. Вся беда в том, что вешнее тепло ударило рано, недели за две до
благовещенья. Раза два возчики останавливали Степана и просили помочь высадить завязнувший в снегу
воз, -- такому рослому мужику стоило только двинуть плечом. Степан молча подходил к телеге,
пристраивался поудобнее, напирал плечом и только встряхивал головой -- в нем не было силы... Возчики
это чувствовали и с удивлением смотрели на обессилевшего мужика, которым впору было забор
подпирать.
-- Да ты это што, дядя? -- галдели возчики. -- Глядеть на тебя, так гору своротишь, а силенки, как
у худой бабы.
-- А так... неможется... -- сумрачно отвечал Степан, стараясь не глядеть ни на кого. -- Повредил
малость.
-- Да ты дальний, што ли, будешь-то?
-- Нет... Вот тут с трахту повернуть влево, сейчас и наша деревня будет, Морошкина
прозывается...
Возчики только переглядывались и качали головами: и влево и вправо от тракта захватила
голодовка, значит и мужик обессилел с голоду. Может, сердяга не едал суток трое... А Степан
сосредоточенно шагал дальше, чтобы поскорее уйти с чужих глаз: ему было и совестно за свое
собственное бессилье и надо было передохнуть. Он действительно ничего не ел уже несколько дней и его
пошатывало с голодухи. Идет-идет, а в глазах так и потемнеет, точно кто обухом по голове ударит.
Степан выбирал сухонькое местечко, обогретое солнцем, и долго сидел, пока отдыхали ноги и спина.
Тяжело ему было, несмотря на весеннее тепло и пригревавшее солнце, так тяжело, точно вот взял бы лег,
да и умер... Кроме обозов, навстречу ему то и дело попадались пешеходы, которые с котомками за
плечами тащились в город на заработки.
-- Из городу, дядя? -- окликали его мужики.
-- Из городу... -- мрачно отвечал Степан.
-- А не слыхал, милый человек, как насчет работы?
-- Никакой там работы негу, в городе... Задарма шесть недель прошлялся, а вот теперь домой
бреду. Надо к пахоте готовиться... Дружно ударила весна-то, а земля не ждет.
-- Это ты правильно... На Егория вешнего только ленивая соха не выезжает в поле. Так работы,
значит, не нашел? Ну, такие твои счастки...
-- Да и другие-протчии тоже... Так, из-за хлеба на воду можно колотиться: где дровец наколешь,
где снег уберешь с крыши, а чтобы настоящей работы -- не слышно што-то. В городе-то своих
работников достаточно...
Все разговоры шли на один лад: о работе, о хлебе, о голодовке. Далеко она прошла, голодовка, -за
Челябу, в степь. Ни хлеба, ни овса, ни сена, ни соломы. Которую скотину прикололи еще до рождества
и съели, а лошадей продают совсем даром, да и то не берут. Спрашивавшие мужики смотрели на Степана
и не верили, что нет работы; где же ей и быть, как не в городе, где и богатых купцов видимо-невидимо, и
господ, и чиновников.
Стр.1