Эдмон Лепеллетье
Тайна Наполеона
М.:ММП "Дайджест", 1992
I
Дверь элегантной спальни во дворце Сен-Клу осторожно приотворилась, и в щель высунулось
розовое, задорное личико горничной. Затем, осторожно подкравшись к громадной кровати из красного
дерева стиля жакоб, над которой у потолка высилась корона, откуда широкими складками ниспадали
большие занавеси с разводами, горничная вполголоса окликнула спящую:
- Сударыня! Сударыня! Уже десять часов!
Из-за занавесок послышался звучный, несколько хрипловатый голос:
- Черт знает что такое! Неужели в этом картонном дворце и поспать-то нельзя как хочется?
- Простите, мадам, но вы сами распорядились, чтобы вас разбудили в десять часов.
- Неужели уже десять часов?! Что за лентяйкой я стала теперь! А ведь прежде, когда я была
прачкой, я постоянно вставала ни свет ни заря. Ну, и в полку, будучи маркитанткой, я не дожидалась,
чтобы барабаны два раза пробили зарю, а сразу вскакивала на ноги. Но теперь, когда я стала женой
маршала, я никак не могу вылезть из этой коробочки. Скорей, Лиза, давай мне мой пеньюар! - И та,
которая назвала себя женой маршала, соскочила с постели, разражаясь, словно солдат, градом проклятий,
так как ей не удавалось найти чулки, которые она куда-то забросила, раздеваясь вечером.
Лиза протянула ей их, но супруга маршала не увидела и торопливо принялась в рубашке и
босиком бегать по комнате, опрокидывая по пути стулья и продолжая ругаться и проклинать. Наконец
горничная догнала ее и подала чулки; барыня стала надевать их, не преминув ошибиться ногой.
Да, да, в том, что касалось туалета, супруга маршала не была ни терпеливой, ни искусной: она,
невзирая на свое теперешнее высокое положение, сохранила все свои манеры, простоту обращения и
грубовато-добродушную веселость прачки из квартала Сен-Рок в дни великой революции и маркитантки
Северной армии, армии Самбр-э-Мез и Мозеля, по-прежнему оправдывая приставшую к ней кличку
"мадам Сан-Жень".
С того времени обстоятельства сильно изменились, увлекая за собой и мировые судьбы, и судьбу
каждого отдельного действующего лица.
Маленький артиллерийский офицер из Тулона, нищий клиент прачки с улицы Рояль-Сен-Рок,
превратился сначала в главнокомандующего, потом - в первого консула и наконец - в императора. Слава
озаряла его трон, перед которым с унижением заискивали остальные государи мира. Франция с
воинственным звоном оружия и с развевающимися знаменами высилась в центре Европы словно
громадный лагерь, озаряемый сиянием солнца Аустерлица.
Как и изголодавшийся, худой артиллерист, вынужденный утром 10 августа 1792 года снести свои
часы в заклад, так и остальные действующие лица, фигурировавшие в прологе этой грандиозной мировой
трагедии, выросли и изменились до неузнаваемости.
Предсказания мага Фортунатуса в бальном зале "Во-Галь" осуществились для Лефевра и его
жены почти в полной мере и степени. Быстро подвигаясь по военно-иерархической лестнице, былой
сержант гвардии уцелел среди сражений. 18 брюмера он стал дивизионным генералом, комендантом
Парижа, слепо доверившим свою судьбу счастью Бонапарта. С тех пор благоволение первого консула и
императора никогда не покидало Лефевра. В 1804 году Наполеон восстановил упраздненный институт
маршалов Франции. Лефевр был одним из первых, кого император произвел в этот высший чин. В то же
время он занимал должность сенатора.
Конечно, нельзя сказать, чтобы Лефевр обладал хоть какой-либо способностью для участия в
заседаниях законодательного учреждения. Но сенат 1804 года представлял собой чисто декоративное
учреждение, в действительности не обладавшее никакими полномочиями и только соединявшее в своих
недрах самых достославных мужей современности. Но хотя Лефевр в качестве сенатора и не отличался
особой говорливостью и красноречием, он все же, несмотря на это, пользовался особенным уважением
Стр.1