Александр Иванович Куприн
Страшная минута
Текст сверен с изданием: А. И. Куприн. Собрание сочинений в 9 томах. М.: Худ. литература, 1970.
Том 1. Стр. 287 - 302.
Просторная новая терраса дачи была очень ярко освещена лампой и четырьмя канделябрами,
расставленными на длинном чайном столе. Июльский вечер быстро темнел. Старый липовый сад, густо
обступивший со всех сторон дачу, потонул в теплом мраке. Только листья сирени, в упор освещаемые
лампой, резко и странно выступали из темноты, неподвижные, гладкие и блестящие, точно вырезанные из
зеленой жести. Ни шороха, ни звука не доносилось из заснувшего сада. Несмотря на раздвинутые
полотняные занавеси, свечи горели ровным, немигающим пламенем. Было душно, и чувствовалось, что в
нагретом наэлектризованном воздухе медленно надвигается ночная гроза. Пахло медом, цветущей липой
и бузиной.
Варвара Михайловна Рязанцева приготовляла на террасе с помощью горничной чай для
собравшихся гостей. Перебравшись на дачу, она и ее муж не прекратили по вторникам своих интимных
вечеров, которые сделались только малолюднее и теснее, потому что собирались на них исключительно
дачные знакомые. Городским было неудобно ездить за пятнадцать верст на какие-нибудь три-четыре часа.
Варвара Михайловна веселыми, возбужденными глазами оглядывала стол, покрытый новой, нигде
не смятой скатертью, на снежной белизне которого так приятно веселили глаз серебряные сухарницы,
молочники, и ложки, и блестящие хрустальные вазы с вареньем, конфетами и фруктами. В продолжение
всех четырех лет замужества она интересовалась своим небольшим хозяйством с живой и искренней
любовью, свойственной молодым женщинам, привыкшим окружать мужа нежной заботливостью.
Она обожала своего мужа, несмотря на двадцатилетнюю разницу в их годах. Этот человек,
известный всему ученому миру крупными работами в области бактериологии, был в частной жизни
большим ребенком, болезненным, хилым, бесконечно добрым, рассеянным до анекдотической степени и
деликатным до робости. Варвара Михайловна гордилась честью носить его славную фамилию
неутомимого ученого и безукоризненно честного человека, но еще больше гордилась тем, что она создала
для него и постоянно поддерживала комфорт и порядок семейной жизни и что сумела незаметно
сделаться во всем ему необходимою: его нянькою, его памятной книжкой, его другом. И теперь, занятая
хлопотливыми обязанностями хозяйки, часто с заботливой любовью поглядывала через двери в гостиную,
где в углу над шахматным столиком склонилась большая, характерная голова Рязанцева с открытым
шишковатым лбом мыслителя и с детскими глазами, голубыми и ясными.
Когда чай был готов, Варвара Михайловна пригласила гостей на террасу. В гостиной остались
только ее муж и его всегдашний партнер, старый профессор Ильченко, оканчивавшие партию. Она
подошла к ним и, облокотившись сзади на стул мужа, спросила, где они будут пить чай. Ильченко,
проигравший уже две партии и теперь видевший, что никак не может защитить своего короля от ладьи
Рязанцева, встал из-за стола.
-- Я положительно не в состоянии сегодня скомбинировать двух самых простых
ходов,-- сказал он с досадою.-- Голова -- точно свинцовая. Вероятно, ночью будет
гроза.
Он вышел на террасу. Рязанцев, весь вечер не видавший жены, взял ее за руку и слегка притянул к
себе.
-- Какая ты сегодня красавица, моя девочка,-- сказал он, ласково ей улыбаясь.
Она стояла перед мужем, легкая и грациозная, во всем пышном расцвете своей
двадцативосьмилетней красоты, с высокою грудью и гибкой талией. Легкая кофточка из тонкого белого
крепа, лежавшая на ней свободными складками и не скрывавшая стройных очертаний ее молодого тела,
оставляла открытыми по локоть круглые и крепкие, чуть пушистые руки. У нее было нежное, матовое
лицо темной шатенки; губы маленькие, полные и круто изогнутые, какие встречаются только у женщин на
картинах Рубенса; большие глаза, казавшиеся вечером совсем черными благодаря расширившимся
зрачкам; пышные, немного жесткие, черно-рыжеватые волосы, вьющиеся мелкими завитками на висках и
на затылке...
-- Ты мной доволен, папа? -- спросила она, нежно притрагиваясь пальцами к его маленькой
жилистой руке.
-- Знаешь,-- сказал Рязанцев, любуясь женой,-- мне иногда начинает казаться, что ты чересчур
хороша для такого старого гриба, как я.
Варвара Михайловна покраснела. Ей было больно и неприятно слышать такие слова от него,
Стр.1