Национальный цифровой ресурс Руконт - межотраслевая электронная библиотека (ЭБС) на базе технологии Контекстум (всего произведений: 611746)
Контекстум

Москва в первый год войны. Физиологические очерки

0   0
Первый авторКржижановский Сигизмунд Доминикович
Издательство[Б.и.]
Страниц18
ID6989
АннотацияОкна
Кому рекомендованоОчерки и публицистика
Кржижановский, С.Д. Москва в первый год войны. Физиологические очерки : Очерк / С.Д. Кржижановский .— : [Б.и.], 1948 .— 18 с. — Публицистика .— URL: https://rucont.ru/efd/6989 (дата обращения: 17.05.2025)

Предпросмотр (выдержки из произведения)

Мы рядили стекло, работая ножницами и клеем, в ажурное белое платье. <...> После на смену белым полоскам пришли синие и фиолетовые. <...> Под плетение бумажных полосок -- плотная синяя подкладка штор. <...> За бумажными иксообразно склеенными полосками живут некие двуного-двуруко-двуглазые иксы. <...> Пусть стекла теряют часть своей прозрачности, зато те, кто живут за их створами, делаются чуть-чуть прозрачны, доступны глазу и пониманию любого прохожего. <...> Его широкая поверхность с вертикальными фрамугами в верхней ее части -- плотно и сплошь под газетными листами. <...> Они успели уже пожелтеть под натиском золотых солнечных лучей, пробующих протиснуться внутрь, в обиталище жителя полуподвала. <...> И зафрамужник, густо смазав окно крахмальным клеем, налепил листы на листы и раз навсегда отсек дальнейшие покушения на его покой и распорядок жизни. <...> На чисто вымытых стеклянных щеках -- рефлексы солнца и похожее на грубо сотканную вуаль плетение бумажных полосок. <...> Там вот длинные и узкие стекла балкона. <...> Повоюй Повоюевич Лежит эта книга на столе в домоуправлении. <...> Повоюй Повоюевич причтен к женской серии дежурств. <...> Словечко пошло в ход в пределах шестикорпусного двора-городка, и сам изобретатель расшифровки превратился сперва в Повоюй Павловича, а там, на местном арго дворовых мальчишек, и в Повоюй Повоюевича. <...> Возраст и болезни освобождают Повоюй Повоюевича от гражданских обязанностей дежурного. <...> В правой руке у старика желтая полированная палка. <...> И тут же, проводив благопожеланием удаляющуюся спину, Повоюй Повоюевич ищет, с кем бы "добеседовать" и объяснить, что нет, мол, таких глупых верблюдов, которые лезли бы в ушко иглы, как в ворота, но что вот "верблюд", что по церковнославянски означает канат,-- тот мог предпринять эту затею "с нечересчур годными средствами",-- подобно тому, как Наполеон I "вервь, велблудом себя возмнившая"... <...> Тогда на помощь им приходит желтая палка. <...> Тогда палка резким <...>
Москва_в_первый_год_войны._Физиологические_очерки.pdf
Москва в первый год войны. Физиологические очерки Источник: Кржижановский С. Д. Воспоминания о будущем: Избранное из неизданного/Сост., вступ. ст. и примеч. В. Г. Перельмутера.--М.;Моск. рабочий, 1989.-- 463 с. ISBN 5-239-00304-1 OCR и редакция: Сергей Кузнецов Окна Еще до войны начали они высматривать войну: окна Москвы. По прозрачной поверхности их легли бумажные кресты и зигзаги. Мы рядили стекло, работая ножницами и клеем, в ажурное белое платье. После на смену белым полоскам пришли синие и фиолетовые. Окна неохотно отвыкали от своей природной наготы. Да и нам, подневольным закройщикам, они казались стеснительной, мешающей и солнцу и глазу одеждой с чужого, лондонского плеча. А там и самая война с чужих плеч на наши. Под плетение бумажных полосок -- плотная синяя подкладка штор. Вместе с надвигающимися сумерками -- разворачивающиеся рулоны маскировки. Раскройте ладонь: по ее поверхности -- крестами и зигзагами бегущие линии. Хироманты по их рисунку угадывают характер владельца ладони, утверждают, что сочетание на ладонных кривых у каждого из нас строго индивидуально, не знает вторых экземпляров. Может быть, это чушь. А вдруг не чушь? Мало ли каких а вдругов посыпалось на нас с ясного неба со дня прихода войны. Жила ж, была ж со времен древних греков хиромантия -- дайте пожить, хотя бы в виде чистого допущения, и фенетрологии. Я часто брожу мимо, казалось бы, таких знакомых стеклянных прямоугольников, впластавшихся в кирпичные стены домов. Шеренга над шеренгой. Построены поэтажно. На флангах -- рослые в зеркальных, из ромбов и квадратов, мундирах створы подъездов. Теперь я не узнаю их. По плоским лицам окон пошли морщины и борозды, у каждого из них свое выражение, свой, я бы сказал, взгляд на мир. Существует не слишком хитрая загадка: озеро стеклянно, а берега деревянны. Разгадка: окно. Но сейчас любое окно, глядящее на улицу Москвы, превратилось в загадку. Притом гораздо более хитрую и сложную, чем та, которая только что себя сказала. За бумажными иксообразно склеенными полосками живут некие двуного-двуруко-двуглазые иксы. Попросту заклейщики. Работа ножницами, руками и клеем -- это уже высказывание. Демаскировка психики. Медлительность или торопливость, тщательность или небрежность, подавленность или бодрость -- все это должно так или этак да отразиться в способе заклейки окна. На стеклянной ладони, хочешь не хочешь, проступают бумажные линии. Фенетрология получает старт. Пусть стекла теряют часть своей прозрачности, зато те, кто живут за их створами, делаются чуть-чуть прозрачны, доступны глазу и пониманию любого прохожего. При одном условии: если этот глаз достаточно остер и способность понимать хорошо знает свое дело -- понимать. Но довольно введений. Пусть ведет улица. И пусть говорят окна. Вот это, например, на втором этаже, первое справа. Тоненькие бумажные дорожки, кое-как приклеенные к стеклу. Концам их лень дотянуться до углов оконной рамы, один даже отклеился и свис. Человек, живущий за этой стеклянной поверхностью, скользит по жизни, как дождевая капля по окну. Он не любит делать, предпочитает отделываться. Его мысли в дурной компании: авось, небось и какнибудь -- их неразлучные друзья. Он всюду торопится и никуда не поспевает. Основной рефлекс: взмах отмахивающейся руки. Ходовые слова: "Обойдется" -- "Ах, оставьте!" -- "Мало ли что?" -- "И не подумаю". Ну а если и немецкая бомба махнет по стеклу воздушным рукавом? Что тогда? Тогда приятель авося и небося задумается, покачает головой и скажет: "Кто бы мог знать?", или: "Вот так фунт!" Хотя слово "тонна" и больше подходило б к данной ситуации. Окно в полуподвальном этаже говорит по-иному. Его широкая поверхность с вертикальными фрамугами в верхней ее части -- плотно и сплошь под газетными листами. Они успели уже пожелтеть под натиском золотых солнечных лучей, пробующих протиснуться внутрь, в обиталище жителя полуподвала. Но тщетно. Не на таковского напали. Ипохондрик, выгнавший солнце вон, зафрамужный человек тверд и упрям в своих решениях. "Сегодня белые крестики, завтра синие кресты, послезавтра бумажные шторы, а там, еще чего недоброго..." И зафрамужник, густо смазав окно крахмальным клеем,
Стр.1