Софья Ковалевская
М. Е. Салтыков (Щедрин)
Источник: С. В. Ковалевская. Воспоминания. Повести. М.: Правда, 1986, Прим. П. . Кочиной, А. Р.
Шкирич и других. - с. 299 - 310.
Сканирование и распознавание - В. Г. Есаулов, июнь 2009 г.
В фигурных скобках {} указаны номера страниц.
Еще одна звезда мелькнула, мелькнула и исчезла"1. Еще одно блистательное имя вычеркнуто из
списка имен той плеяды великих писателей, которые родились в России в первую четверть нашего века и
которые стали известны и любимы за границей почти столь же, как в своей стране.
Явление весьма любопытное и уже несколько раз подмеченное: есть годы урожайные и
неурожайные для рождения великих людей, совсем как для сбора хлебов. В раздольных степях южной
России земледелец с большим правом, чем где бы то ни было, может сказать, что годы идут один за
другим, но не походят друг на друга. Если нет дождей, если летом стоит исключительная жара -- все
высыхает, все сожжено. Черная и жирная земля наша -- знаменитый русский чернозем -- покрывается
коркой твердой, как камень. Тогда нельзя рассчитывать даже на средний урожай, и осенью с трудом
можно засеять поля.
Иногда неудачные годы идут подряд -- одно лето, другое, третье, пятое. Тогда наступает
настоящее разорение. Голод и отчаянье во всей стране. Наконец, наступает хороший год, когда дожди
падают в изобилии. Тогда земля обнаруживает мощь и плодородие изумительное. Достаточно только
засеять поля, чтобы через несколько недель получить урожай сторицей. Приходится скликать рабочих со
всех концов России, чтобы собрать слишком обильную жатву. Все закрома, все амбары в стране
переполнены. Всегда остается пшеница, которую некуда девать. Коротко говоря, урожай одного
счастливого года вполне вознаграждает земледельца за все потери долгих неудачных годов.
Если проследить различные периоды развития литературы в России, то, кажется, действительно
можно установить {299} явление того же порядка. Ее история в нашей стране еще не слишком длинна.
Она едва насчитывает два столетия. Тем не менее, всякий, изучающий эту историю на протяжении столь
короткого времени, не может не быть поражен контрастом между эпохами великой скудости и
поражающим плодородием. Годы, непосредственно предшествовавшие или следовавшие за годом 1825,
производят впечатление годов наиболее благоприятных для рождения гениальных писателей. Тургенев,
Достоевский, Толстой, Некрасов, Гончаров, Салтыков (Щедрин) и г-жа Крестовская2 -- все ровесники с
разницей в пять или шесть лет, и все родились в эту эпоху.
Три первых имени хорошо известны во Франции, четыре последних не пользуются или, лучше
сказать, пока еще не пользуются той же известностью. Но в России так привыкли соединять эти имена,
что для русского почти невозможно назвать одно имя и не представить себе сразу всю плеяду целиком.
Это потому, что авторы, которых я только что назвала, характеризуют и воплощают всю эпоху нашей
литературной жизни. Хотя у каждого из них есть своя собственная, индивидуальная манера письма, их
всех объединяет нечто общее, какой-то один и тот же родной воздух. И поэтому, мне думается, легко
понять, что они выросли в одну и ту же эпоху, в окружении одной и той же культуры и социальной среды.
Быть может, теперь их литературную деятельность следует считать почти законченной. Тургенева,
Достоевского и Некрасова нет больше в живых. Гончаров и Крестовская уже много лет не создавали
ничего значительного. Толстой отрекся от литературы и пишет только народные сказки или философские
статьи.
Только Щедрин сохранил до самого последнего времени свою [творческую] мощь и
производительность, тем более замечательные, что уже давно страдал тяжелой мучительной болезнью. И
вот теперь смерть заставила умолкнуть его язвительную и насмешливую речь, быть может, единственную,
которая осмеливалась звучать в наше время в защиту свободной мысли и бичевала эгоистические и
реакционные настроения, все более и более захватывающие русское общество и русскую литературу.
Глубокая и неподдельная скорбь, охватившая всю Россию при известии о смерти Салтыкова,
огромная толпа, шедшая за его гробом, тысячи венков, присланных на его могилу из самых отдаленных
уголков империи царей, -- все это {300} свидетельствует о том, как ценили великого писателя в его стране
и какую пустоту он оставил после себя.
Стр.1