В. Г. Короленко
Птицы небесные
(Рассказ)
В. Г. Короленко. Собрание сочинений. Т. 3.
Библиотека "Огонек"
М., "Правда", 1953
OCR Бычков М. Н.
I
...В этот день монастырщина праздновала встречу иконы. Долго, месяца два уже странствовала
"владычица" по разным местам, и теперь возвращалась домой.
Первыми приехали на троечных тарантасах, с колокольцами и бубенцами, сопровождавшие ее
отцы, привезшие в монастырь собранную за время странствий казну. Вид у них был здоровый, сытый и
довольный. Потом из лесу повалили пестрые кучи передовых богомольцев, все гуще и гуще, пока наконец
не сверкнул над головами золоченый оклад иконы, переливаясь на солнце.
Звенели колокола, блестели и колыхались хоругви, пение хора и топот тысячной толпы, точно
прибывающая река, заполнили тихую монастырскую слободку.
Монастырщина ожила. В церкви пели молебны, на площади выкрикивали под холщовыми
навесами торговцы и торговки, из "заведения" слышались звуки гармоники и бубна, в избах слободки
одна партия богомольцев сменяла другую за столами, на которых пыхтели огромные самовары.
Перед вечером вдруг пошел густой дождь, разогнавший с базара и толпу, и торговцев. На площади
и на улицах стало тихо, только частые крупные капли плескались в лужах, да ветер метался и хлопал
промокшими навесами, да из церкви слышалось стройное пение, а в глубине храма мелькали желтые
огоньки свечей.
Когда туча вдруг снялась и поплыла на восток, волоча за собой над полями и над лесом
изорванную пелену туманов,-- на западе выглянуло солнце и ласково тронуло своими последними лучами
окна слободки и кресты монастыря. Но оживление уже не вернулось на базарную площадь: богомольцы
внесли за собой тихую жажду отдыха после трудного пути, и день угасал, вместе с последними нотами
отходящей церковной службы. Даже бубен за стеной "заведения" громыхал изнеможенно и глухо.
Служба кончилась. В глубине храма свечи гасли одна за другой. Богомольцы расходились. У
монастырского странноприимного дома стояли кучки странников и богомолок, ожидавших, пока отецгостиник
разрешит вход просящим ночлега. На крыльцо вышел толстый монах и два послушника и
принялись отделять овец от козлищ. Овцы входили в дверь, козлища изгонялись и, ворча, выходили в
ворота. Когда эта процедура закончилась, у входа осталась кучка мордовок и фигура странника.
Повидимому, их участь еще решалась отцом-гостиником, который ушел внутрь здания.
Через минуту вышли послушники и, сосчитав мордовок, пустили их в женское отделение. К
одинокому страннику подошел старший послушник и, поклонившись, сказал:
-- Прости, христа-ради, брат Варсонофий... Отец-гостиник не благословляет тебе остаться... Иди с
миром.
По лицу молодого странника прошла болезненная улыбка, поразившая меня каким-то особенным
драматизмом и значительностью. Лицо у него было тоже замечательное: очень горбоносое, худое, с
горящими большими глазами. Острый шлык и чуть заметная заостренная бородка придавали этому лицу
что-то необыкновенно характерное. Вся сухая фигура в старом подряснике, с тонкой шеей и выдающимся
профилем, обращала невольное внимание. Впечатление было резкое, тревожащее и беспокоящее.
Выслушав слова послушника, странник поклонился и сказал:
-- Бог спасет и на том...
Он повернулся, чтобы уйти, и вдруг пошатнулся. Видно было, что он болен и смертельно устал.
Добродушный послушник посмотрел ему вслед и заколебался.
-- Постой мало, брат Варсонофий... Схожу еще.
Стр.1