Анатолий Федорович Кони
Иван Александрович Гончаров
Кони А. Ф. Воспоминания о писателях.
Сост., вступ. ст. и комм. Г.М. Миронова и Л. Г. Миронова
Москва, издательство "Правда", 1989.
OCR Ловецкая Т.Ю
Сто лет назад, в годину грома и молний Отечественной войны, у нас родились два человека,
которым суждено было сыграть выдающуюся роль в родной словесности. Оба горячо и каждый по-своему
любили Россию. Один, твердый во взглядах на её призвание и нужды и стойкий в проведении в жизнь
своих убеждений, сыпал, как кремень, при каждом прикосновении с действительностью искры ума,
таланта, любви, негодования... Это был Герцен. А другой был тот, в чью память мы собрались здесь
сегодня и кого хотим помянуть. Замечательно, что в тот же год в Англии родился Диккенс, столь
любимый современными ему поколениями русских читателей и во многом сходный с Гончаровым в
приемах и объеме своего творчества. Только что говоривший на этой кафедре академик ОвсяникоКуликовский
уже сказал нам о художнике великой силы, о бытописателе, умевшем в ярком образе
отметить такое присущее нашей жизни явление, как обломовщина. Но рядом и в неразрывной связи с
творчеством писателя стоит его личность. На ней хочу я преимущественно остановиться, хотя бы и в
кратком очерке. На это дает мне право давнее знакомство с Гончаровым, которого я видел и слышал в
первый раз еще вскоре по возвращении его из кругосветного плавания. В начале семидесятых годов я
снова встретился с ним и, сойдясь довольно близко, пользовался его неизменным дружеским
расположением в течение последних пятнадцати лет его жизни. В моем жилище хранится толстая пачка
его писем, полных живого и глубокого интереса, а со стен на меня смотрят Вера с Марком Волоховым и
Марфинька в оригинальных рисунках Трутовского с посвящением их автору "Обрыва", завещанные мне
последним. С мыслью о Гончарове связывается у меня благородное воспоминание о впечатлениях юных
лет в незабвенные для русской литературы времена, когда в конце пятидесятых годов, как из рога
изобилия, сыпались чудные художественные произведения, когда появились "Дворянское гнездо" и
"Накануне", "Тысяча душ" и "Обломов", "Горькая судьбина" и "Гроза".
Не могу, однако, не коснуться свойств, условий и содержания его творчества. Обращаясь к
свойству последнего, необходимо отметить его крайний субъективизм, т. е. тот личный характер,
которым оно всецело проникнуто. Произведения Гончарова прежде всего -- изображение и отражение его
житейских переживаний. Он сам сказал: "Что не выросло и не созрело во мне самом, чем я сам не жил, то
недоступно моему перу; я писал свою жизнь и то, что к ней прирастало". Поэтому его личность тесно
связана с его творчеством, и на последнем постепенно отражается все, что трогало его душу, как теплое
воспоминание, как яркая действительность или как захватывающая его мысль и внимание картина. Говоря
однажды о Толстом, он писал Валуеву, что Толстой набрасывает на жизнь широкую сеть и в нее
захватывает разнообразные явления и множество лиц. Но то же самое можно сказать и о нем самом. Зорко
приглядываясь и чутко прислушиваясь к образам и звукам "прираставшей" к нему жизни, он переживал
их в душе, и потому в его произведениях чувствуется не меньше "сердца горестных замет", чем "ума
холодных наблюдений"; потому в них под прозрачной тканью вымысла видятся, как и у Толстого, частые
автобиографические подробности. Вообще, если искать сравнения между крупными русскими
писателями, то Гончаров ближе других подходит к Толстому, и у него, как у Толстого, почти отсутствует
юмор. Изображая жизнь, он, конечно, не мог не отмечать вызывающих улыбку или смех людей,
встречавшихся ему на жизненном пути или перевоплощаемых им в своих произведениях. Обломовский
Захар, вестовой на "Палладе", "слуги" содержат в себе черты неподдельного комизма. Но это лишь плод
тонкой наблюдательности Гончарова. Там же, где он пытался создавать сложные комические положения,
это ему не удавалось. Достаточно припомнить слабый в художественном отношении и почти
карикатурный образ Крицкой в "Обрыве". Написав большой юмористический рассказ "Иван Саввич
Поджабрин", Гончаров потом сам от него открещивался и не допускал перепечатки его в полном
собрании своих сочинений. У него, как и у Толстого (Толстого первой половины его творчества), нет в
произведениях политических или общественных вопросов, которые ставились бы или разрешались
автором. И это потому, что Толстого более всего интересовала нравственная природа человека вообще,
независимо от условий, в которых ей суждено проявляться, а Гончаров стремился изобразить
национальную природу русского человека, народные его свойства, независимо от того или иного
общественного положения. Поэтому, вероятно, Гончаров менее других выдающихся русских писателей
Стр.1