Сергей Клычков
САХАРНЫЙ НЕМЕЦ
Роман
Издание: Сергей Клычков, "Сахарный немец", Роман. Изд-во: YMCA-PRESS, Париж, 1982.
OCR и вычитка: Александр Белоусенко (belousenko@yahoo.com), 31 октября 2002. Библиотека
Александра Белоусенко - belousenkolib.narod.ru
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ЗАЯЦ ИЗ ДВЕНАДЦАТОЙ РОТЫ
ЗАУРЯД
...Эх, рассказывать, так уж рассказывать... Простояли мы так, почитай, два года в этой самой
Хинляндии, подушки на задней части отрастили -- пили, ели, никому за хлеб-соль спасибочка не говорили
и хозяину в пояс не кланялись: рад бы каждый от стола убежать, из лесной лужи пить, березовое полено
вместе с зайцами грызть -- лишь бы спать на своей печке!
Да куда тут с добром: посадили нас, в час неровён, в большое, длиной с наше Чертухино будет,
корыто... Сидим мы в этом корыте и день, и два, все депеши какой-то приемной дожидаемся, а к этой поре
навалило к нам баб из Чертухина видимо невидимо -- прощаться с нами... Поглядишь за борт, так вот по
берегу и ходят, только ни песен не поют, не смеются, смотрят, как поколоченые, и, что голосу, плачут...
Жалко нам было о-те-поры, что Зайчика, Миколая Митрича, зауряд-прапорщика Зайцева, с нами
не было -- вот бы спели тогда Зайчик да я с Пенкиным "Размалинушку"... Стоим так день, стоим так два:
ни нам из корыта вылезть, ни самому корыту от берега уйти, так и кажется из-за Гельсинка: стоит это
корыто у берега, а с берега нагнулась баба рябая -- гору мы так прибереж-ную прозвали, больно камниста
да конопаста! -- нагнулась баба рябая и в засиненной крепкой синькой воде полощет наши штаны и
рубахи, готовит в поход и складает в корыто, колотит валиком на спине у покатой скалы, с которой
сбегает вниз мыльная пена.
Но как-то, спустя неделю иль две, с вечера нас никуда не пустили, бабы по берегу спали в повалку
без нас, хватили мы на сон хинляндской сивухи, а утром, когда продрали глаза, так ни баб, ни бабы -рябой
постирухи, ни самого берега было не видно, а кругом так синё, так синё, инда глазам неприятно...
Локнули мы опохмелки и, как дальше по морю ехали, как по суху шли, никто хорошо и не помнит,
прочистились наши мозги только, когда первая пуля попала в окопный блиндаж и Пенкину трубку
разбила...
-- Немцы,-- сказал Иван Палыч, как-будто того и не знал до сих пор, да и мы тоже не знали...
Но трубку Пенкин не очень жалел, начал у всех одолжаться, немцы стреляли один раз в неделю, а
мы и еще того мене: с ружьем плохие балушки! -- И время поплыло, поплыло, а с ним за окопом и чистые
двинские воды...
Сколько тут времени прошло, уж не помню, может, неделя, а может, и год: у солдата часы смерть
заводит, смерть переставляет в них стрелки и в негаданный час останавливает часики вовсе:
-- Зайчик вернулся...
Зауряд-прапорщик Зайцев... Его благородие!..
На плече перекладина: -- зауряд!..
* * *
Нашему брату эта перекладина не больно сперва приглянулась. Гляди, и руки не протянет, а Иван
Палычу -- фельдфебелю нашему -- так тому рот клещами зажало, так и не ституловал Зайчика "вашим
благородичком", а под козырек, да и ляпнул "ваше заурядичко". Ротный, Палон Палоныч, рядом стоял и в
Стр.1