В. К. Кюхельбекер
Ответ господину С... на его разбор I части "Мнемозины", помещенный в XV номере "Сына Отечества"
В. К. Кюхельбекер. Путешествие. Дневник. Статьи
Издание подготовили Н. В. Королева, В. Д. Рак
Л., "Наука", 1979
Серия "Литературные памятники"
OCR Бычков М.Н.
Не знаю, кем писан помещенный в XV номере "Сына отечества" разбор первой части издаваемой
нами "Мнемозины". Несмотря на то, что некоторые мнения сочинителя сей статьи, как мне кажется,
несправедливы, - я не подозреваю его ни в личном, ни местном пристрастии {Слова г. С...}
(предубеждении?) и потому-то считаю приятною для себя обязанностию отвечать ему.
Начну с признания. Строго г. С... судит о наружном виде "Мнемозины"; но, к несчастию...
On fait ce qu'on peut,
Et ne pas ce qu'on veut! {*}
{* Делают то, что могут, а не то, что хотят! (франц.).}
Вслед за сим грозным приговором, сказав о "Стариках острова Панхаи" кн. Одоевского, что
мысль, служащая основанием сей статьи, весьма остроумна, что в ней есть счастливые выражения и
верные замечания г. Рецензент спрашивает:
Когда же складны сны бывают? 1
Таким вопросом, по моему мнению, не должно бы оканчиваться суждение о статье, достоинство
коей признает сам г. Рецензент.
Далее: разбирая мое описание Дрезденской галереи, он предполагает что художник может
изобразить идеал безобразия. Что такое идеал безобразия? Не то же ли равно, что светлая темнота или
знойный мороз!
Г. Рецензент находит слишком решительным мой приговор, что Рубенс лишен всякой прелести.
Уверен, что в моем обозрении Дрезденской галереи много ошибочного, много незрелого, уверен, что
теперь на картины составляющие сие собрание, я сам смотрел бы совершенно другими глазами; отпечатал
же я свою статью именно для того, чтобы она встретила просвещенных, умных противников и чтобы тем
обратила внимание наших литераторов и путешественников на феорию изящных искусств вообще и
живописи в особенности. Но дабы убедить меня в том, что и Рубенс может быть прелестным, господину
Рецензенту, кажется, надлежало бы привесть другие доказательства, а не указать мне на так называемую
"Историю Марии де Медичи" 2 - ряд сухих, холодных иносказательных картин, находящихся в Луврской
галерее, произведений, достойных примечания - по одной своей огромности.
Г. Рецензент спрашивает, где я нашел, что краски Рембранта мутны, и уверяет, что в некоторых
портретах, находящихся в Санкт-Петербургской Эрмитажной галерее, он, т. е. Рембрант, блистает всею (?)
свежестью, несмотря на расстояние веков (?), которые не могли его потемнитъ в своем полете (?).
Галерею Дрезденскую помню лучше Санкт-Петербургской Эрмитажной, ибо по моем возвращении из-за
границы не удалось мне вновь посетить сию последнюю. Итак, быть может, г. Рецензент прав; но он
забывает, что говорю о Дрездене, не о Санкт-Петербурге; об исторических картинках, а не о
лиценачертаниях (лиценачертания - с позволения г. Рецензента).
Долг платежом красен; на вопросы г. Рецензента осмелюсь и я предложить ему вопросы: где г.
Рецензент нашел, что нахожу больше прелести в картинах Альберта Дюрера и Луки Кранаха, нежели во
всех произведениях Фламандской школы?
В отношении к искусству, прелести, обделке говорю (на стр. 78 Мнем<озины>), что лучшее мною
виденное произведение старинной Немецкой школы, "Мадонна" Гольбейна, может выдержать сравнение с
картинами лучшего времени Нидерландской школы: где же тут предпочтение? Что же касается до поэзии,
до души, это иное дело! Чувства, теплоту и вдохновение - истинные, главные достоинства прямой поэзии -
я точно в самых безобразных созданиях Луки Кранаха и Альберта Дюрера встречал чаще, нежели в
Стр.1