Редьярд КИПЛИНГ
ПОГОНЯ ЗА ЧУДОМ
Rudyard KIPLING. Hunting a Miracle (1887)
Перевод Н. Пушешникова
под редакцией Михаила Назаренко
Столь сбивчивые предписания всегда кончаются какой-нибудь бессмыслицей: "Иди и смотри! В
Амритсаре - или около него - или еще где-нибудь жрец отрезал себе язык, и, говорят, язык вырос опять".
В Амритсаре - до полутораста тысяч населения, и город так огромен, что пришлось провести вокруг его
стен трамвай. Отыскать человека в городской толпе нелегко; язык-то вырос, и отличить его от других
языков совершенно немыслимо. А если жрец и до сей поры остается без языка, то единственное средство
его найти - это осматривать рты у прохожих. Однако, с языком жрец или без него, а только весь
Амритсар полнился слухами. Мальчишка-парс, забежавший в портерную, принес поразительную весть:
"Безъязыкий жрец - непременно либо в городе, либо за городом" - и он очертил в воздухе круг, обозначая
безграничность своего знания. Писец - возможно ли, чтобы он принадлежал к Арья Самадж? - тоже
слышал про Садху; не выпуская перо из руки, он обозвал мальчишку "поганцем", "лгуном" и
"побирушкой", разгорячился до такой степени и принялся пронзать пером воздух так яростно, что его
собеседник скорее бросился к тикка-гхарри; Бес Противоречия заставил англичанина притвориться не
знающим языка и обмануть извозчика. Он два раза выразительно повторил:
- Садху?
- Джехан, - ответил извозчик. - Первосортный Джехан, Дурбар-Сахиб.
Тогда наниматель высунул язык, и пелена упала с глаз возницы.
- Бахут акха, - сказал он и без долгих слов покатил в непроходимую пустыню, которая окружает
форт Говиндар. Слово сахиба ничего не сказало ему, зато жест он понял недурно; через некоторое время
коляска повернула в степь.
Близ Лахорской ветеринарной школы стоит тихий кирпичный монастырь, осененный деревьями
и украшенный лестницами, террасами, извилистыми переходами; его кладбище усеяно могилами
благочестивых основателей, а называется обитель "Чубара Чаджу Бхагата". Это место дышит
спокойствием и миром; оно заполнено жрецами в розовых набедренных повязках и пропитано сильным
запахом святости. Амритсарский извозчик остановился у поворота на лахорскую чубару, уверяя седока,
что только здесь можно найти Садху с чудесным языком.
Такая обстановка и вправду сладостна душе восточного святого. Сквозь ветви пипал веял
дремотный ветерок; по сторонам квадратного дворика виднелись ниши, предлагавшие место для сна;
виднелись каменные ограды, насыпи и глиняные площадки, где жрецы разводили огонь и стряпали; было
и множество колодцев. Десятка два жрецов поднялось из пыли, слезло с балкончиков, покинуло свои
ложа, чтобы ответить на расспросы о Садху. Все это были славные жрецы - холеные, тучные,
широколицые, не измазанные пеплом и куркумой, - словом, приятные на вид. Старики распевали песни
для белок и вихрей пыли, несомых легким ветром на равнине. Они были ленивы, очень ленивы! Жрецы
помоложе утверждали, что Садху, обретший язык, отправился в другую чубару, лежащую в нескольких
милях отсюда, но даже там его настигли толпы поклонников. Жрецы не могли точно сказать, где же та
чубара, но указывали примерно в направлении Джандиалы. Извозчик, однако, заявил, что знает это
место, и заторопился с отъездом. Жрецы предупредительно посоветовали обождать немного, пока
схлынет зной. Так и поступили; тогда-то, сидя в тени под аркой ворот, англичанин понял, почему его
соплеменники временами сходят с ума, уходят к исконным обитателям этой страны и становятся
жрецами: так поступил *** в Бомбее, а позже - ***, живший одно время у факира на вершине Джакко.
Чудесной праздностью, великой непробудной ленью веяло от этого места; в молчании жрецы
укладывались спать; юный священник лег животом в горячую пыль, дремотно бормоча и напевая под
нос что-то невнятное; теплый ветерок с равнины, слабый аромат сожженного гхи и курений одурманили
душу и тело англичанина, и не менее пятнадцати секунд ему казалось, что неплохо было бы дремать,
нежиться на солнце и курить от восхода до заката... жирной свиньей среди жирных свиней.
Погоня возобновилась, и гхарри покатила в Джандиалу - примерно в том направлении. Торные
пути остались позади, однако первосортный фиакр не уступал любой экке. Наконец, Амритсар исчез за
горизонтом, и путники остановились возле второй чубары, еще более тихой и пустынной, опоясанной
частыми деревьями. У ног лошадей тучей взвилась пыль, а когда она вновь осела, возник прекрасный
юноша; голова его была точь-в-точь Велиалова, какой ее изображают художники, - голова демона
Стр.1