Мария Тереньева-Катаева
"Как это было" - автобиографическое воспоминание
Оригинал здсеь: http://www.geocities.com/SoHo/Hall/7820/teren/
Река времени мчится то в солнечных бликах, то в безысходной грозовой черноте, и уносит легкие
как воздушные струи наши радости - и каменно-тяжелое горе.
Волной мировой войны и революции подхватило меня из уездного захолустья и влекло в телегах
и теплушках по дорогам страны до самого ее сердца - Москвы. Комсомольские годы высоких идеалов и
само отверженной мечты...
Стремительном походкой на семнадцатом году жизни вошла я в красивое здание Литературного
института на Поварской. Прочитала на первом собеседовании своих любимых поэтов - Блока,
Маяковского, Верхарна - и свои стихи, была принята без справок и аттестатов, которых у меня и не было.
В институте изучали истории мировой литературы, языкознание и другие важные науки, но больше всего
там жили и бредили стихами. Все дружно готовились к зачетам, выступали в печати с первыми
рассказами к стихами; лавиной прорывались в Политехнический на литературные вечера; взявшись за
руки, ходили шеренгой по улицам, скандируя "Левый марш" Маяковского или "Двенадцать" Блока.
Атмосфера увлечения поэзией и скрытой влюбленности друг в друга царила среди нас. Заходил и
студент экономического факультета МГУ, молодой журналист, писавший рассказы и очерки, Иван
Катаев. Я часто видела его совсем еще юношеское лицо и сдержанную добрую улыбку.
Как-то мы шли вдвоем по улице, вечерняя Москва окатывала прохладой и покоем. Проезжали
извозчики, ритмично постукивали копыта. Катаев говорил о классиках - о Достоевском, Толстом: "Это не
просто писать как чувствуешь, как велит совесть. Но мы в "Перевале" к этому стремимся..." Я знала о
"Перевале". Недавно в помещении издательства "Круг" читала перевальцам свои стихи. Кое-кто ругнул
меня за неточную рифму, а руководитель группы "Перевал" Александр Воронский похвалил. Некоторые
из этих стихов были напечатаны в журналах "Новый мир", "Красная нива"...
Получалось так, что мои встречи с Иваном не ограничивались институтом. В зеленом деревянном
домике во Всехсвятском (ныне метро "Сокол"), где жили мои родители, в свободной комнате поселился
в то время бездомный товарищ брата по армии, Ефим Вихрев. Я жила в общежитии, но часто бывала у
родителей и у Ефима встречала Ивана. Они оба теперь работали в кооперативном журнале "Город и
деревня".
Почти сразу за домом начиналось поле, сверкающее чистейшим снегом. Иван учил меня ходить
на лыжах, и я часто как ванька-встанька барахталась в снегу. -Комсомольская стихия, ты когда вступишь
в партию? - неожиданно спросил Иван. - Зачем мне терять свободу? - ответила я несерьезно. -Ого, это
явный мелкобуржуазный индивиддуализм, - смеясь, сказал Иван.
Иногда я бывала в маленькой комнатке Ивана в Кунцеве, где стояли старая хозяйская кованая
кушетка и некрашеный стол. На нем несколько книжек и большая глиняная собака. -Единственное
изящество моей одинокой жизни, - шутил Иван.
Здесь вечерами мы читали вслух многие главы из "Пана" Гамсуна. В раскрытые окна вдруг
врезался грохот автобуса на шоссе, а потом тишина казалась еще глубже. И уже тогда я понимала, что в
Иване, в этом сдержанном человеке, неизменны душевная чистота, на редкость бережное отношение ко
всем людям. У него есть большая цель в жизни. Он отличался от шумного безалаберного круга
молодежи, который был мне привычен в институте.
Осенью 1926 года вместе с институтом, расформированным и частично влившимся в
Ленинградский университет, я уехала в Ленинград. Я полюбила этот город с его традициями, с поэзией
его величественных зданий и соборов. Мы с несколькими студентками жили небольшой коммуной,
снимали комнаты в старинной квартире на Васильевском острове. Я занималась в университете и
работала в молодежной газете "Смена".
Когда все разъехались на каникулы, я особенно остро почувствовала одиночество. И, конечно,
обрадовалась, когда в комнату ко мне вошли, чуть смущенные, Иван и Ефим. Немного поговорили, и мне
захотелось показать им Ленинград. Я гордилась городом, как своим открытием. Мы прошли по
набережной, любуясь сфинксами над Невой, строгими линиями моста Лейтенанта Шмидта, побывали в
безлюдном Летнем саду. Было туманно, временами сеялся незаметный дождичек, белые статуи среди
деревьев казались живыми. Нас охватило чувство красоты и значительности этого города,
значительности человеческой жизни.
Стр.1