Г. П. Каменев
Инна
Русская сентиментальная повесть.
М., Издательство Московского университета, 1979
Составление, общая редакция и комментарии П. А. Орлова.
OCR Бычков М. Н.
Царица уныния, мрачная осень облекает природу в печальную свою мантию. Трава блекнет,
цветы увядают, и холм, чернеющийся вдали, смотрит на опустевшую долину. Густые, сизые тучи
закрывают лазурь небесную, и лес дремучий сыплет желтый лист на унылую землю. Умолкло пение
жителей воздушных. Кусточки не манят меня под тень свою. Прозрачные источники не призывают к
прохладе. Томная, печальная душа моя сетует вместе с природою, мрачные мысли ее волнуют.
Хожу я по полям безмолвным, питаю себя черными исчадиями моего воображения. Тихим шагом
вступаю в рощу, окружающую монастырь Х...ч...ский*, вхожу в сие святилище тишины и безмолвия и на
хладных могилах с трепетом в сердце представляю себе тленность всего земного.
Древняя роща, ты, которой долговечные сосны посмеиваются бурям и свирепству зимы суровой,
ты, которой темно-зеленый иглистый лист осеняет гробы, вмещающие в себе прахи любезных моему
сердцу, ты часто принимаешь меня в густую тень свою!
Сюда, при наступлении нощи, прихожу я беседовать с умершими. Тихие могилы их и
таинственное безмолвие, как будто бы усугубляемое томным шумом древес, склоняет душу мою к
чувствам уныния и горести. Слезы текут из померкших очей моих, они текут и орошают траву увядшую.
Часто посещаю я могилу злосчастной Инны, которой жизнь, исполненная бедствий, и плачевная
кончина начертываются в волшебном зеркале моего воображения. Я вижу печальную тень ее под сими
древними соснами. Вижу пагубное острие в груди ее. Алая кровь струится по белоснежной одежде.
Темно-русые растрепанные волосы развеваются дыханием ветра. Во мраке ночи отражается страшная
бедность лица, на котором замерло отчаяние. С неподвижными впадшими глазами подходит она
медленно к могиле, недавно землею засыпанной. Последний сердечный вздох ее нарушает глухое
безмолвие кладбища. Сострадательная луна скрывается за облако, и смерть, сжалившись над нею,
покрывает ее гробным покровом.
Инна жила в ближнем селении, принадлежащем к городу. Она была прекрасна, как майское утро.
Томные, лазуревые глаза ее изображали кроткую ее душу; приятный голос, стройный стан возвышали ее
прелести, и целомудрие обитало на полных, округляющихся грудях ее. Но тщетно, тщетно природа
расточила на нее дары свои: неразборчивое счастие забыло добродетельную Инну, и, подобно душистой
розе, цветущей в дебре пустынной, красота ее скрывалась во мраке бедности. Она одним рукоделием
питала себя и мать свою, отягощенную слепотою и болезнями.
Русин, юноша с чистым, непорочным сердцем, увидел в уединенных прогулках своих младую
Инну, Инна увидела Русина, и в душах их воспалился пламень первой страсти. Природа, ты
руководствовала их сердцами, ты питала в них чувства, тобою влиянные.
Русин, предопределенный блистать дарами счастия, имеющий родителя, напыщенного
высокомерными о себе мнениями, скрывал от него страсть свою. Он, не надеясь получить дозволения
вступить в брак с Инною, томился неизвестностью и ожидал помощи от случая, благоприятного его
намерению.
Зимою часто видались они в бедной хижине Инны, ибо слепота ее матери, от которой она также
скрывала любовь свою, споспешествовала их тайной страсти. Безмолвные свидания ограничивались
красноречивыми взглядами, нежными поцелуями и пламенными, душу потрясающими объятиями.
Но когда весна начала рассыпать свои прелести, когда величественная Волга, соединившись с
Казанкою, разлилась по лугам окрестным, отделила город от сего предместия и гордые башни его,
златоверхие церкви и мечети рисовались в струях ее зеркальных, тогда Русин каждую ночь под
благосклонною завесою мрака в легкой рыбачьей лодке один, с милою Инною в сердце, вверял себя
скромным волнам ее. Инна, на берегу его ожидающая, бросалась к нему с распростертыми объятиями.
Молчаливые звезды были свидетелями сладких восхищений любовников. Они томились, истаевали,
сгорали в пламени чувств своих. Сердца их бились в одну такту. Души их сливались в одну душу.
Стр.1