В. В. Измайлов
Ростовское озеро
Русская сентиментальная повесть.
М., Издательство Московского университета, 1979
Составление, общая редакция и комментарии П. А. Орлова.
OCR Бычков М. Н.
Ainsi s'eteint tout se qui brille un moment sur la terre
Y. Y. Rousseau {* }
{* Так мгновенно гаснет все яркое на земле.Ж.-Ж. Руссо (франц.).}
В один из тех нежных часов, когда шум дня теряется в тишине ночи и животворная прохлада
воздуха вливает чувство в самые мрачные души, когда милый бог сердец в веянии весеннего ветерка
нашептывает тайну любви всем чувствительным существам, манит их парами на сладострастную мураву
и устилает ее миртовыми и маковыми цветами; когда травки и цветочки, ручейки и рощицы, птицы и
насекомые, и все, что ни есть в творении, в один тихий голос говорит: "Нежные сердца, любите!" -- в
один из тех неизреченно приятных майских часов прогуливался я по берегу Ростовского* озера
{Мимоездом прожил я тогда несколько дней в Ростове.} и, так сказать, окружал себя оными
улыбающимися картинами счастия, оными сладостными мечтами воображения, которыми любим мы
питать себя на заре жизни. Сердце мое, приятно растроганное, билось от томно-радостных восторгов
своих, нежно-горестные слезы капали на туманную зелень и сливались с вечернею росою; искры
электрического чувства, которое на ту минуту казалось мне потрясающим все три царства натуры,
летели из моей груди и сверкали в пламенных моих взорах. На каждом шаге встречались мне прекрасные
места, романтические убежища блаженства, цветущие берега, которые, может быть, ничто в сравнении с
леманскими, прославленными Жаном Жаком Руссо и молодым Верном {Я не имел счастия видеть сцены
Верновой поэмы и Руссова романа.}, но на которых осмеливался я поселять новую Юлию, сам быть
вторым Сен-Пре* и жить там с нею в тишине уединения посреди слабых существ, почерпнувших жизнь
в источнике любви и удовольствия.
Таким, образом, бродил я около часа, будучи углублен в самого себя, как вдруг ясный свет
месяца пролился на мрачную поверхность воды и прервал нить моих приятных мыслей. Я поднял глаза
на полную луну, которая с высоты лазоревого свода, сквозь черноватый флер ночи, посребряла лучами
своими темно-зеленую картину дремлющей натуры, поглядел вокруг себя на все ночные предметы, кои
образовали нечто подобное безмолвной вечности, поглощающей жизнь человеческую, вздохнул раз,
другой, третий, и радостное чувство души моей переменилось вдруг в горестное уныние. Мысль, что все
сладчайшие мечты чувствительного сердца могут на одно мгновение превратиться в существенность и
потом в другое -- исчезнуть в хаосе небытия вместе с тем тленным существом, которого воображение их
производило,-- сия печальная мысль так живо мне представилась, что я погрузился на несколько минут в
глубокую меланхолию, и слезы мои полились ручьями. Уже терялся я умом в неиспытанных судах того,
кто располагает жребием человеческим, уже дух мой приобщался к теням ночи и мрака, как вдруг новый
предмет обратил на себя мое внимание.
При слабом луче месяца, подле стены Яковлевского монастыря, неподалеку от меня и берега
увидел я идущего молодого человека в черном фраке, с потупленным взором, с белым платком в руках.
На худом и бледном лице его напечатлены были, казалось, смертельные удары судьбы; из томных глаз,
от слез померкших, исходили последние лучи жизни и чувства; тяжелые вздохи, от минуты до минуты из
груди его вырывавшиеся, показывали стесненное, болезненное, умирающее сердце. Когда он прошел
мимо меня, не видя и не чувствуя ничего, кроме своей горести, когда я разглядел глубокую печаль,
Стр.1