Книгоиздательство "Гриф"
Что ни стихотворение -- из тех, где отсветился лик Прекрасной Дамы -- то мелодический вздох,
полузабытая песня за холмом зеленым, -- в сладостной муке прислушивается к ней сердце, сжимаясь
родною тоской. <...> Безжеланная", тающая в светлых тонах поэзия, подобная истончившемуся восковому
лицу над парчой погребальной, -- горящая, как восковая свеча, загадочная, как вещий узор ярого воску в
чаше с чистою водой... <...> Красочные пятна и заревые мерцания -- словно лихорадочный румянец на
восковом лике... <...> Странные, белые намеки" -- словно бледные пальцы рук, что-то указующих любимым
жестом Леонардо... <...> Возгорения сердца, влюбленного в небесную Розу, -- молитвы одного из "бедных
рыцарей"... <...> Владимир Соловьев, этот Doctor Marianus заключительной сцены "Фауста", пророк "Вечной
Женственности, идущей на землю в теле нетленном", -- первый в русской поэзии начал строить новый
Парфенон, Храм Девы, -- не из пентелийского мрамора, а из алмазов снега и голубых туманов, розовых
зорек и чистых звезд. <...> Что он был большой поэт, явствует из значения его лирики для лирики
преемственной. <...> Одному культу Мировой Души в ее христианском аспекте преданы равно сангвиник -Андрей Белый, восклицающий: "Золотая заря, Мировая душа! <...> За тобою бежишь, весь горя, как на пир,
как на пир спеша... <...> Травой шелестишь: Я здесь, где цветы, мир вам!.. -- и бежишь, как на пир; но ты
там..." -- и меланхолик с "детским сердцем", А. <...> На счет этой
невзыскательности можно поставить порой аморфность языка, сбивчивость образа, изредка
несовершенства ритмические, как и бутафорские условности медиевизма и романтизма. <...> Высшее
требование, предъявленное поэзии Верленом: "de la musique avant toute chose", -- исполнено: везде
мелодия или мелодический шепот. <...> И трагика жизни так истинна в восприятии поэта сострадавшего; и в
восприятии поэта ужаснувшегося так ужасна дикая оргия чудовищных личин жизни. <...> И символика
тоскующей природы, в которой страдальный дух ищет божественной Психеи и скорбящая, разлученная <...>
Александр_Блок._Стихи_о_Прекрасной_Даме.pdf
Вяч. Иванов
Александр Блок. Стихи о Прекрасной Даме
Москва, 1905. Книгоиздательство "Гриф"
Что ни стихотворение -- из тех, где отсветился лик Прекрасной Дамы -- то мелодический вздох,
полузабытая песня за холмом зеленым, -- в сладостной муке прислушивается к ней сердце, сжимаясь
родною тоской. "Безжеланная", тающая в светлых тонах поэзия, подобная истончившемуся восковому
лицу над парчой погребальной, -- горящая, как восковая свеча, загадочная, как вещий узор ярого воску в
чаше с чистою водой... Красочные пятна и заревые мерцания -- словно лихорадочный румянец на
восковом лике... "Странные, белые намеки" -- словно бледные пальцы рук, что-то указующих любимым
жестом Леонардо... Возгорения сердца, влюбленного в небесную Розу, -- молитвы одного из "бедных
рыцарей"... Владимир Соловьев, этот Doctor Marianus заключительной сцены "Фауста", пророк "Вечной
Женственности, идущей на землю в теле нетленном", -- первый в русской поэзии начал строить новый
Парфенон, Храм Девы, -- не из пентелийского мрамора, а из алмазов снега и голубых туманов, розовых
зорек и чистых звезд. Что он был большой поэт, явствует из значения его лирики для лирики
преемственной. Одному культу Мировой Души в ее христианском аспекте преданы равно сангвиник -Андрей
Белый, восклицающий: "Золотая заря, Мировая душа! За тобою бежишь, весь горя, как на пир,
как на пир спеша... Травой шелестишь: Я здесь, где цветы, мир вам!.. -- и бежишь, как на пир; но ты
там..." -- и меланхолик с "детским сердцем", А. Блок. Что за дело, что в мастере стольких безупречных
стихотворений подчас обличается художник все еще не довольно "взыскательный"! На счет этой
невзыскательности можно поставить порой аморфность языка, сбивчивость образа, изредка
несовершенства ритмические, как и бутафорские условности медиевизма и романтизма. Высшее
требование, предъявленное поэзии Верленом: "de la musique avant toute chose", -- исполнено: везде
мелодия или мелодический шепот. И трагика жизни так истинна в восприятии поэта сострадавшего; и в
восприятии поэта ужаснувшегося так ужасна дикая оргия чудовищных личин жизни. И символика
тоскующей природы, в которой страдальный дух ищет божественной Психеи и скорбящая, разлученная
Психея ищет, смиренная, своего Эроса, близкого и тайного, -- так умилительна, так благоуханна, так
мерцает уверяющею надеждой великого свершения.
Стр.1