В. Ф. Ходасевич
Бунин, собрание сочинений
Ходасевич В. Ф. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 2. Записная книжка. Статьи о русской поэзии.
Литературная критика 1922--1939. --М.: Согласие, 1996.
OCR Бычков М. Н.
Собрание сочинений И. А. Бунина, предпринятое издательством "Петрополис--Дом книги",
начало выходить. Пока поступили в продажу только второй и седьмой тома. Их появление почти совпало
с годовщиной того дня, когда автору была присуждена премия Нобеля.
Для каждого писателя появление "собрания сочинений" -- то же, что для живописца -ретроспективная
выставка. Тут поневоле подводятся итоги, обозревается и неизбежно пересматривается
прошлое. Такой пересмотр всегда полезен и поучителен. Но он сопряжен и с известным риском,
которому подвергается не только автор, но и читатель. Перечитывая вещи, давно нам знакомые, мы
невольно их видим в новом свете. Слово, некогда прозвучавшее в одной обстановке, по-иному звучит в
другой, в нынешней, да и сами мы, меняясь с годами, воспринимаем его не совсем так, как восприняли
некогда, в ту пору, когда услыхали его впервые. Словом, тут происходит явное испытание временем, и
этому испытанию подвергается не только само произведение, но и наше понимание. Перечитывать то,
что когда-то волновало и нравилось, всегда несколько боязно: не было ли ошибкою наше восхищение, не
напрасно ли мы растратили "жар души", который всегда отдаешь любимому автору? Еще печальней,
когда разочарование постигает нас неожиданно. Так, например, было со мною несколько лет тому назад,
когда я вздумал перечитать прозу Федора Сологуба: я прочел "Жало смерти", потом "Мелкого беса" -- и
у меня не хватило мужества приняться за "Творимую легенду". Однако ж, бывает обратное: радостное
сознание того, что некогда прочитанное заключает в себе достоинства, которых мы раньше не заметили
или не вполне оценили. Такую именно радость доставил мне в особенности второй том Бунина.
Начать с того, что он превосходно составлен. В него входят всего три вещи: "Подторжье",
"Деревня" и "Суходол". Они писаны в 1909--1911 годах, и события, в них изображенные, разыгрываются,
как я думаю, в одних и тех же местах. "Подторжье" -- небольшой рассказ, почти бесфабульный. Можно
бы его назвать даже очерком, если бы это слово не вызывало представления о тех нудных, бескрасочных
очерках, что в изобилии печатались некогда в "Русском Богатстве" и в "Мире Божьем", а ныне
печатаются в советских журналах. "Подторжье" как раз именно и прельщает совсем обратным: силою
колорита. Служит оно как бы пестрым занавесом, которому предстоит раздернуться и за которым нам
будут показаны зрелища, более исполненные движения и драматизма. Однако ж, на занавес уже нам
дается основная гамма цветов и отчасти набросан пейзаж, которому суждено повторяться в "Деревне" и
"Суходоле". Герои "Деревни" и "Суходола" порой посещают тот самый уездный город, на окраине
которого, между монастырем и острогом, происходит "Подторжье". Монастырь, острог и бегущее между
ними шоссе порой мелькают в "Деревне" и в "Суходоле". Можно бы также сказать, что "Подторжье"
служит как бы эпиграфом к этим двум повестям.
"Деревня" и "Суходол" имеют глубокое внутреннее единство. В них одинаково представлена
деревенская, земляная Россия. В этом смысле исполнены обе повести одного духа. Этого единства не
должно упускать из виду и при чтении. Одна повесть дополняет другую, но сюжетно и хронологически
обе весьма различны, отчасти даже противоположны. В то время как "Деревня" изображает Россию
мужицкую, переживающую смуту 1905 года, в "Суходоле" мы видим Россию помещичью, причем
вводный рассказ Натальи, составляющий сюжетную сердцевину повести, относится к последним годам
крепостного права. Однако этими различиями дело не ограничивается. Еще глубже в них -- различие
чисто художественное, литературное. "Суходол" писан тотчас после "Деревни", но между ними Буниным
пройден немалый отрезок его художественного пути.
Признаюсь, я не помню в отдельности ни одной критической статьи из числа тех, которые были
посвящены "Деревне" тотчас после ее появления. Помню лишь то, что статей было много и почти все
они были шумные. В те времена немногие голоса критиков-литературоведов заглушались голосами
критиков-публицистов, то есть попросту публицистов, смотревших на литературу как на экран,
приспособленный для отражения общественной жизни. Наскоро пробормотав что-нибудь о "бунинском
Стр.1