В. Ф. Ходасевич
З. Н. Гиппиус, "Живые лица"
I и II тт. Изд. "Пламя", Прага. 1925 г.
Ходасевич В. Ф. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 2. Записная книжка. Статьи о русской поэзии.
Литературная критика 1922--1939. --М.: Согласие, 1996.
OCR Бычков М. Н.
"Суд истории нелицеприятен". Да. Но для того чтоб он был справедлив, одной воли к
нелицеприятию мало. Чтобы судить верно, история должна опираться на документы и свидетельства,
добываемые от современников данного лица или события. Без того все ее оценки не стоят ничего. Пока
совершается этот "процесс первоначального накопления", историк, в сущности, не может разбираться в
качествах собираемого материала. В этом периоде он подобен Плюшкину: его добродетель -- жадность.
Только после того, как материал накоплен, начинается пресловутый "суд". Дело его -- разобраться в
документах и показаниях, отделить истину от лжи, точное от неточного и проч. Тут и сами свидетели
попадают под тот же суд.
Под общим заглавием "Живые Лица" З. Н. Гиппиус собрала свои литературные воспоминания.
Отдельными очерками они ранее появлялись в разных журналах и сборниках. Кое-кто из людей,
упоминаемых З. Н. Гиппиус, еще живы, иные умерли лишь недавно. Но я не буду касаться вопроса о
своевременности появления в печати этих мемуаров. Меж тем как обыватель, в ужасе, не лишенном
лицемерия, покрикивает: "Ах, обнажили! Ах, осквернили! Ах, оскорбили память!" -- историк тщательно и
благодарно складывает эти воспоминания в свою папку. Его благодарность -- важнее обывательских
оханий. Кроме того, наше время, условия нашей жизни -- неблагоприятны для рукописей. Сейчас
печатание мемуаров -- единственный верный способ сохранить их для будущего.
Все это я говорю потому, что на книги З. Н. Гиппиус не могу не смотреть прежде всего как на
ценнейший мемуарный материал. Конечно, они написаны в литературном смысле блестяще. Это и сейчас
уже -- чтение, увлекательное, как роман. Люди и события представлены с замечательной живостью,
зоркостью, -- от общих характеристик до мелких частностей, от описания важных событий до маленьких,
но характерных сцен. Но, несомненно, свою полную цену эти очерки обретут лишь впоследствии, когда
перейдут в руки историка и сделаются одним из первоисточников по изучению минувшей литературной
эпохи. Пожалуй, точнее сказать: двух эпох.
Сколько людей прошло перед Гиппиус! Плещеев, Вейнберг, Суворин, Полонский, Григорович,
Горбунов, Майков, Минский, Андреевский, Чехов, Толстой, Розанов, Брюсов, Сологуб, Блок, Андрей
Белый, Игорь Северянин! Один этот перечень (сокращенный к тому же) указывает на огромный круг ее
наблюдений. И все эти люди показаны не в неподвижных "портретах", а в движении, в действии, в
столкновениях. А сколько событий, кружков, собраний! Тут и пятницы у Полонского, и зарождение и
история Религиозно-философских собраний, и среды Вяч. Иванова, и ранние сборища московских
декадентов, и редакции "Северного Вестника", "Нового Пути", "Вопросов Жизни", "Весов".
В своих описаниях Гиппиус отнюдь не гонится за беспристрастием и бесстрастием. Она, видимо, и
сама хочет быть мемуаристом, а не историком; свидетелем, а не судьей. Она наблюдает зорко, но "со
своей точки зрения", не скрывая своих симпатий и антипатий, не затушевывая своей заинтересованности в
той или иной оценке людей и событий. Поэтому, сквозь как будто слегка небрежный, капризный говорок
ее повествования, читатель все время чувствует очень ясно, что ее отношение к изображаемому как было,
так и осталось не только созерцательно, но и действенно -- и даже гораздо более действенно, чем
созерцательно. Таким образом, кроме описанных в этой книге людей перед читателем автоматически
возникает нескрываемое, очень "живое лицо" самой Гиппиус. И если для оценки всяких мемуаров
историку методологически важно знакомство с личностью мемуариста, с его положением в круге
изображаемых лиц и событий, то в данном случае историк оказывается в особенно выгодном положении:
З. Н. Гиппиус дает ему обильнейший материал для суждения о ней самой не только как об авторе
мемуаров, но и как о важной участнице и видной деятельнице данной литературной эпохи. Не
жеманничая, не стараясь умалить свою роль, но и не заслоняя своей особой тех, о ком пишет
(общеизвестная ошибка многих воспоминателей), З. Н. Гиппиус мимоходом сообщает ряд драгоценных
сведений о себе самой, о своем значении и влиянии в жизни минувшей литературы. Это влияние, кстати
Стр.1