Владислав Ходасевич
О завтрашней поэзии
Ходасевич В. Ф. Собрание сочинений: В 4 т.
Т. 1: Стихотворения. Литературная критика 1906-1922. -М.: Согласие, 1996.
Составление и подготовка текста И. П. Андреевой, С. Г. Бочарова.
Комментарии И. П. Андреева, Н. А. Богомолова
OCR Бычков М. Н.
Во всем живущем сокрыты зародыши новых жизней. Но верно и то, что едва прозябший росток и
новорожденный младенец уже таят в себе начала грядущего разложения, смерти, конца.
Во второй половине 90-х годов явственно обозначилась в русской поэзии новая школа, которую,
при всем различии ее разветвлений, справедливо будет назвать символической -- по имени ее здорового
и жизненного ядра. Встреченная насмешками, злобой и бранью, она с течением времени стала
господствующей.
1905 год -- роковая дата в ее жизни. К этому времени постройка ее здания была, как говорится,
"вчерне закончена", леса сняты, и зрители стали похваливать смелых строителей. Но уже здание было
воздвигнуто, все наиболее существенное сказано. Тут-то и проступила наружу работа разрушительных
сил, таившихся в новой школе и раньше, только не получавших значительного развития. Стройные и
простые линии здания начали обрастать украшениями, символизм -- эстетизмом и декадентством, живое
зерно -- шелухой.
Внешние условия помогли болезни развиться. Подъем 1905 года сменился упадком. В
тепловатой, застойной водице уныния и смирения отлично размножаются микробы чахлого эстетизма и
гаденькой эротики. Спрос вызвал предложение. К новой поэзии стали пристраиваться литературные
дельцы; вынырнули откуда-то "проблемы пола"; весь излом, вся мелочная нервозность, вся упадочная
истеричность мещанской души получили от этих услужливых людей оправдание, признание и ряд
красивых прозваний. Развратника титуловали искателем новых путей любви, расслабленного -утонченником,
лентяя -- мечтателем... И если порядочная критика перед тем "позволила" признать новую
школу, то теперь непорядочная постаралась, чтобы она была признана за свои недостатки, а не
достоинства.
Увы, сами ее представители не всегда умели устоять против соблазна. Ведь и здесь подъем
сменился усталостью. Кое-кто не только из малых, но и из великих богов символистского Олимпа не
удержался и тоже на возникший спрос отвечал -- предложением. От новоявленных соратников не умели,
а порой и не хотели отмежеваться. "Сады Армиды" превратились в увеселительные сады.
Этим гнилым туманом, чахоточным и пряным воздухом рафинированной реакции дышало
молодое поколение поэтов, пришедших по следам символизма. Да, оно родилось больным. Хилость
чувства и мысли невольно, из самосохранения, прикрыло оно мастерством формы. Младшие из молодых,
футуристы, как будто дразня и обижая буржуа, в сущности потакали его склонности к
экстравагантности, ибо чем зауряднее мещанин, тем он более хочет казаться необычайным, непонятым и
даже непонятным. Не хлебом насущным -- пирожным стала молодая русская поэзия. Она приторна -- и
не питательна. Она румяна, ибо нарумянена. Она недолговечна.
Но когда в муке заводится моль, бескровное существо с бессильными крылышками, -- мудрый
хозяин пересыпает и ворошит весь мешок, до самого дна. Наш хозяин и делает это рукой революции. Вся
Россия ныне перетряхается, пересыпается в новый мешок. Гигантская созидательная работа становится
задачей завтрашнего дня. Эпохе критической предстоит смениться эпохой творческой.
В этой деятельной и бодрящей атмосфере русская поэзия от ее нынешних маленьких тем, от
душного интимизма неизбежно должна обратиться к вечным, основным проблемам человеческого духа,
должна снова стать необходимой для каждого, кто действительно ищет и мыслит; ее аудиторией снова
станут все живые, а не "немногие утонченные". Она станет народной в истинном смысле слова. Она
будет меньше говорить, но нужнее; печь хлебы, а не пирожное.
Сознаю, что говорю общо. Но судьба поэзии, как и вся жизнь России, сейчас зависит от судьбы
революции. Нельзя предсказать, какие течения и силы возьмут в ней верх, в цвета какой идеологии
Стр.1