Владислав Ходасевич
Книга о Фете
Ходасевич В. Ф. Собрание сочинений: В 4 т.
Т. 1: Стихотворения. Литературная критика 1906-1922. -М.: Согласие, 1996.
Составление и подготовка текста И. П. Андреевой, С. Г. Бочарова.
Комментарии И. П. Андреева, Н. А. Богомолова
OCR Бычков М. Н.
Так уж повелось: много лет должно пройти со дня смерти поэта, много должно быть высказано о
нем "общих" суждений, верных и неверных, поверхностных и глубоких, прежде чем его жизнь и
творчество сделаются предметом серьезного исследования. Между тем -- нужно ли говорить, что только
оно может со временем образовать прочный фундамент для общих выводов, которые бы не грешили
произвольностью?
Правда, Пушкин дождался уже того, что жизнь и творения его ныне изучаются с должной
строгостью, а Грот, кажется, сделал для изучения Державина все, что посильно одному человеку. Однако
и о Пушкине, и о Державине науке предстоит еще выяснить немало частных вопросов, от того или иного
решения которых зависит решение вопросов гораздо более общих и сложных.
Что же касается других поэтов, даже очень значительных, -- то здесь еще предстоит если не
начинать с самого начала, то, во всяком случае, сделать много. Тем приятнее встретить книгу, научно
исследующую вопросы о жизни и поэзии какого-либо автора. Такова книга В. С. Федины о Фете {В. С.
Федина. "А. А. Фет (Шеншин). Материалы к характеристике". Птр. 1915. Стр. 146. Ц. 1 р.}. Правда, автор
ее предупреждает, что вследствие неполноты и некоторых погрешностей (в составленной им
библиографии литературы о Фете и фетовской прозы) его труд "не может быть сочтен ни исследованием,
ни исчерпывающей характеристикой. Он содержит в себе только материалы к характеристике Фета -- не
более".
В пяти главах своей книги г. Федина подходит к пяти проблемам, совершенно изолированным
друг от друга. Из них первая -- о происхождении и смерти Фета. Рассмотрев с большой обстоятельностью
все противоречивые данные, на основании которых доныне предлагалось решить вопрос о
происхождении Фета то от А. Н. Шеншина, то от немецкого асессора Фета, г. Федина отказывается
высказаться определенно за какое-либо из этих предположений и оставляет вопрос открытым. Зато он не
боится откровенно признать, что кончина поэта была самоубийством.
Не опровергая того, как обстоятельства этой кончины, со слов секретарши Фета, изложены Б.
Садовским в апрельской книжке "Исторического вестника" за 1915 г., -- г. Федина вносит существенные и
убедительные поправки в то освещение, какое придал Б. Садовской сообщенным им фактам.
В сообщении г. Садовского рассказывается о том, что 21 ноября 1892 г. Фет, услав жену за
покупками, продиктовал своей секретарше, г-же Кудрявцевой, буквально следующее: "Не понимаю
сознательного преумножения неизбежных страданий. Добровольно иду к неизбежному". Под этими
строками Фет собственноручно поставил дату и подписался, а затем пытался зарезаться стальным
разрезальным ножиком в виде стилета. Г-жа Кудрявцева отняла у него нож. Тогда Фет побежал по
комнатам. В столовой, в шифоньерке, хранились ножи. Поэт пытался открыть дверцу шифоньерки, но
вдруг, "часто задышав, упал на стул со словом "черт!". Тут глаза его широко раскрылись, будто увидав
что-то страшное; правая рука двинулась приподняться, как бы для крестного знамения, и тотчас же
опустилась. Он умер в полном сознании".
Изложив все это, г. Садовской находит, что "наш поэт не был самоубийцей, хотя, как видно из
предсмертной записки, имел твердое намерение покончить с собой из-за невыносимых страданий. В этом
намерении ему помешала сама смерть". Г. Федина справедливо полагает, что Б. Садовской прав только с
внешней стороны: "Фет покушался на самоубийство, хотя и с негодными средствами. Но, конечно,
внутренняя сторона событий важнее. Фет был стар и тяжело болен. Он знал, что в его состоянии каждое
лишнее волнение и усилие способны привести к развязке... С этой точки зрения такие сами по себе
безопасные и даже вызывающие недоумение вещи, как разрезальные и столовые ножи, переход из
комнаты в комнату и борьба с Е. В. Кудрявцевой, могли быть вполне подходящими для задуманного
Стр.1