Иван Уханов СРАЖАЮЩИЙСЯ И НЕПОБЕДИМЫЙ ЮРИЙ БОНДАРЕВ И з писателей, здравствующих ныне и пишущих, мне ближе всех Юрий Бондарев. <...> И хотя были и есть у меня неиссякаемо любимые Пушкин и Чехов, Бунин и Платонов, персонажи книг Бондарева, как и он сам, атакующий и непобедимый, сегодня ближе, сподручнее мне для жизнепонимания и борьбы. <...> Я благодарен Бондареву прежде всего за то, что он, как никто другой из пишущих, представил мне истинную картину минувшей войны, тот «материк жестокости», где человечность испытывалась при «наивысшей температуре душевных потрясений», где, убивая, человек стремился не убить человека в самом себе. <...> Писатель как бы пригласил меня заглянуть в кровавую трясину войны, приблизил к себе, вчерашнему, юному лейтенанту-артиллеристу, с обостренным, утренне-свежим восприятием жизни, смотрящему на будущее как на что-то светлое, бесконечно прекрасное, доверчиво открывающему загадочную книгу бытия, которая для многих однокашников его, едва успев открыться, тут же закрывалась, раздавливалась бронированной громадой фашистского танка, сапогом либо прикладом гитлеровского головореза, свинцовым ливнем с пикирующих «фокке-вульфов»… Чтобы вернуть в нынешний день их, павших друзей-однополчан своих, Бондарев возвратился к ним, туда, где планово обреченные на смерть батальоны тщетно просили огня, где звучали последние залпы… Возвратился и энергией памяти и художественного дара доподлинно, почти в микроскопических деталях воссоздал картины подвига своих боевых товарищей. <...> 16 Тот не забудет, не забудет Атаки яростные те… Представления о войне у меня имелись, конечно, и до знакомства с книгами Юрия Бондарева. <...> В них было немало спрямленного лобового героизма и этакого плакатного, уже запрограммированного на скорую победу, наступательного шествия советских войск. <...> В душевном состоянии воинов доминировали нормативный оптимизм, безоглядная самоуверенность. <...> О войне допускалось, рекомендовалось <...>